Спасибо. Отлично, и вы нравитесь мне, тоже. Большое спасибо.

Какой день какого месяца?

Аудитория: 22-е сентября.

Аудитория: 22-е сентября.

22 сентября, 14 год ЭД, Специальный Инструктивный курс Сент-Хилл. Правильно?

22 сентября, 14 год эры Дианетики, Краткий Инструктивный курс Сент-Хилл. Правильно?

Аудитория: Точно.

Аудитория: Правильно.

Отлично, сегодняшняя лекция — обзорная по предмету учебы, очень быстрая обзорная лекция, но это не значит, что прослушав эту лекцию, не нужно будет слушать ни одну из других лекций, потому что эта лекция не обязательно содержит все, что содержат остальные; но я хочу дать вам быстрый обзор этого предмета, называемого “учебой”.

Отлично, сегодняшняя лекция – обзорная по предмету обучения, очень быстрая обзорная лекция, но это не значит, что если вы прослушаете эту лекцию, не нужно будет слушать ни одну из других лекций или что-то такое, потому что эта лекция не обязательно содержит все, что содержат, те лекции; но я хочу дать вам быстрый обзор этого предмета, называемого обучением.

Я напишу об этом учебник, и сделаю это в ближайшем будущем, но учебник по этому предмету не будет чем-то таким, что можно просто просмотреть по диагонали и выкинуть, потому что если сделать хорошую работу, написав этот учебник на том материале, который у нас здесь есть, вы заметите, что это войдет в область, где нет ни учебников, ни данных, ни технологии какого-либо рода, и эта область — учеба; технология того, как учиться.

Я собрался написать учебник об этом, и я так и сделаю в самом близком будущем, но учебник по этому предмету – это не тот тип текста, который можно просто набросать, потому что если я сделаю хорошую работу, написав этот учебник на том материале, который есть у нас здесь, – вы узнаете, что это относится к области, где нет ни учебника, ни данных, ни технологии любого рода, и это область изучения того, как надо учиться.

Если вы попытаетесь походить туда-сюда по коридорам библиотек в больших университетах в поисках книги, которая просто рассказала бы студенту, как надо учиться, то вы ничего не найдете. Я знаю — это звучит фантастически; ведь это все, чему они в основном учат, предоставляя человеку образование — и при этом у них нет книг, которые говорили бы, как учиться. Более того, их нет даже в основных образовательных курсах — нет этих учебников.

Вы будете напрасно болтаться туда-сюда по коридорам библиотек в больших университетах в поисках книги, которая просто рассказала бы студенту, как надо учиться. Я знаю, что это звучит фантастически, но это все, чему они учат в основном и прежде за все время получения образования, и при этом у них нет никакой книги, которая говорила бы, как учиться. Более того, его нет даже в их главных образовательных курсах – нет этого учебника. И вот все эти несчастные ребята, сидят в университете, и каждый встречный и поперечный им говорит, что они не знают, как учиться, но учебника по этому предмету нет.

И вот все эти несчастные ребята сидят в университете, и каждый встречный и поперечный им говорит, что они не знают, как учиться, но учебника по этому предмету нет.

Как вы полагаете, что должно произойти с таким учебником? Если тот учебник просто и очень спокойно берется за дело и рассматривает, что такое обучение и образование, вообще, и как надо учиться, и как подходить к предмету, и какие в этом есть медвежьи капканы, и чего надо избегать, и что такое хороший учебник, и что такое плохой учебник, и всякие такие вещи; и если он излагает все это глава за главой, и перетряхивает все это самым милым образом безо всяких чудных терминов, и рассказывает запросто по ходу что все эти сведения берут свое начало в предмете, именуемом Саентологией, как вы думаете, куда такая книга должна пропасть? Вероятно, попасть в руки каждого студента, который поступает в университет в любом месте.

Как вы полагаете, что должно произойти, если такой учебник появится? Учебник, в котором просто и очень спокойно возьмутся за дело и рассмотрят, что представляют собой предметы учебы и образования вообще, и как надо учиться, и как подходить к этому предмету, и какие в нем есть медвежьи капканы, и чего надо избегать, и что представляет собой хороший учебник, и что представляет собой плохой учебник, и всякие такие вещи; и если бы в нем излагалось все это глава за главой, и все это будет укладываться в голове просто и легко, безо всяких надуманных терминов, и там будет рассказываться, между прочим, что все эти сведения берут свое начало в предмете, именуемом Саентологией — как вы думаете, что станет с такой книгой? Скорее всего, она окажется в руках каждого студента, поступившего в любой вуз.

Курсы образования должны быть разжалованы и выброшены прочь, потому что они не содержат никакого курса образования. Одним из недостатков образования детей в Соединенных Штатах именно сейчас является то, что ни у кого нет технологии образования. Это что-то вроде попытки починить радио, когда у вас никаких учебников или инструкций по эксплуатации радио, и вы даже не знаете, что это такое; и попытки починить радио в этом состоянии ума могли бы вас довести до белого каления, поскольку вы даже не знаете, как должно работать радио, когда его починят.

Курсы об образовании должны быть отменены и выброшены, потому что курсов об образовании не существует. Одним из недостатков начального образования в Соединенных Штатах сейчас является то, что там не существует технологии образования. Это похоже на попытку чинить радио при отсутствии каких-либо учебников или инструкций по эксплуатации, когда вы даже не знаете, что это такое. А попытка чинить радио в таком состоянии ума приведет вас в отчаянную ситуацию, поскольку вы даже не знаете, как должно работать радио, если оно исправно.

Что бы показать вам, что технология отсутствует в школах и университетах с детьми, во множестве школьных классов была проведена серия тестов. Так случилось, что это произошло в Йоханнесбурге, и детям в одном классе, и в следующем классе, и следующем классе, и следующем классе, составили графики; и стало совершенно очевидно, что чем больше они ходят в школу, тем тупее они делаются.

В качестве доказательства того, что технология в школах и университетах отсутствует, с детьми в различных классах была проведена серия тестов. Это делалось в Йоханнесбурге*, с детьми в одном классе, в следующем классе, в следующем классе, в следующем классе — потом были вычислены диаграммы, и стало совершенно очевидно, что чем больше они ходят в школу, тем тупее они становятся.

Я не стану размышлять, почему так произошло, за исключением того, что я могу рассудить, что должно быть что-то неизвестное во всем этом, если это могло произойти и никто не мог ничего с этим поделать. Но можно быть уверенным, что были получены именно эти данные; т.е., чем дольше они ходили в школу, тем глупее они делались.

Я не могу себе представить, отчего так происходит, если только не предположить, что во всем этом, должно быть, есть нечто неизвестное, раз это происходит и никто не может ничего с этим поделать. Так и оказалось — данные были получены. Чем дольше они ходили в школу, тем более глупыми они делались.

О чем это говорится: “образование предполагает создание смышленых людей”? Очевидно, что это неправда. Там был класс 8-летних детей и они получили определенный ÊÈ *КИ – Коэффициент Интеллекта: баллы КИ – это показатель способности человека узнавать что-то новое. Это степень, в которой человек может наблюдать и понимать происходящее. и определенные графики, и был класс 9-летних, и они тоже получили определенный КИ и определенные графики, и был класс 10-летних, с определенным КИ и графиками *Графики ОАС – Оксфордский Анализа Способностей: 2. Специально принятый график, отражающий 10 аспектов характера человека согласно тесту, лично заполненному ПК (ТБП, 5 ноября 72IV)., и 11-летних, был определенный КИ и графики, и когда все это было вычерчено и добавлен фактор, учитывающий, что некоторые дети не так хорошо знают язык, как другие, и все такое, это дало страшно крутую кривую. Их КИ падал вниз.

А как же насчет этого: “Просвещение должно людей просвещать”? Вот вам очевидные доказательства того, что это не так. Вот класс 8-летних детей — у них определенная диаграмма КИ, вот класс 9-летних, и у них тоже определенная диаграмма КИ, и вот класс 10-летних, у них определенная диаграмма КИ, и 11-летних, у них определенная диаграмма КИ. И когда все это было положено на график с учетом того фактора, что младшие знают меньше слов, то получилась страшно крутая кривая. Их КИ прямо-таки обрушивался вниз!

Самый высокий КИ, который мы регистрировали когда-либо у какого-либо учащегося был у школьника в Йоханнесбурге *Йоханнесбург – город в Южной Африке., которому было 12 лет. Это не был ни Оппенгеймер *Оппенгеймер, Роберт (1904 – 1967) – американский ядерный физик, “отец атомной бомбы”., ни Эйнштейн *Эйнштейн, Альберт (1878 – 1955) – физик и математик, чьи теоретические работы позволили начать практическое создание ядерного оружия.. Это был 12-летний ребенок – высочайший КИ, который мы когда-либо регистрировали. Да, это оптимальный возраст. Он достаточно знает язык, так что может прочесть тест, и не знает язык слишком глубоко, настолько, чтобы что-то не понять в нем.

Наивысший КИ, который когда-либо регистрировался у учащегося, был у 12-летнего школьника из Йоханнесбурга. Это не был ни Оппенгеймер*, ни Эйнштейн*. Это был 12-летний ребенок — высочайший КИ, который когда-либо регистрировался. Это просто оптимальный возраст. Он знает достаточное количество слов для того, чтобы прочесть тест, и не сталкивается со словами в таком объеме, чтобы не понимать, что он читает.

Это показало мне ясно, что что-то было неладно в области образования, раз чем дольше вы изучаете что-то, тем глупее становитесь. Ну, конечно, теперь мы знаем: чем дольше вы учите что-то, тем больше шансов и возможностей у вас столкнуться со словами, которых вы не знаете, и в этом все дело. Да, просто чем дольше вы учите, тем больше у вас возможностей столкнуться со словами, с которыми вы не знакомы и которым вы не можете дать определение.

Это мне ясно показало, что в области образования что-то не так, раз чем дольше что-то изучаешь, тем глупее становишься. Ну, конечно, теперь мы знаем: чем дольше что-то изучаешь, тем больше вероятность столкнуться со словами, которых не знаешь, и в этом все дело. Да, просто чем дольше что-то изучаешь, тем больше вероятность столкнуться со словами, которых не знаешь и которым не можешь дать определение.

То же в области искусства – поскольку это именно непонятые слова, вызывает это состояние, – в области искусства особенно (а это область, с которой я очень, очень хорошо знаком) – работающий, ежедневно работающий художник, мальчик, который выходит сделать себе кофе и пирожок при помощи аэрографа *Аэрограф: пульверизатор в форме карандаша, который разбрызгивает краску; используется при растушировании фотографий, при затушевке и в живописи. и кисти, и проведенной линии, или чего-нибудь такого. И продает ли он это господину и госпоже Баксодищевым, или он продает это местной студии, или он устраивает выставку где-нибудь на тротуаре или еще где-то, это несущественно. Главное в том, что этот мальчик находится в мире ежедневной работы; с писателем то же самое; с – о, Господи – поэтами; вы можете также включить сюда самые разнообразные изящные искусства, архитектуру и вещи такого рода. Все эти ребята имеют одну особенность, которую я никогда толком не понимал.

И в области искусства — поскольку именно непонятые слова вызывают это состояние — в области искусства особенно, а это область, с которой я очень, очень хорошо знаком, — работающий, работяга-художник, парень, который зарабатывает на кофе и пирожные при помощи рейсфедера, кистей и баночек с краской... Продает ли он это господам Плачуналичными или местной студии, или устраивает выставку где-нибудь на улице — совершенно несущественно. Главное в том, что этот парень находится в мире работы; то же можно сказать о писателях; о — Господи — о поэтах; можно даже включить сюда самые разнообразные изящные искусства, архитектуру и вещи такого рода. Все эти ребята имеют свои странности, которые я никогда толком не понимал.

Особенность эта такова: если вы сделаете обзор чудовищного количества писателей, которые будучи профи, будучи хороши, постоянно держат марку, вы не обнаружите среди них никого, кто окончил бы курс по писательскому делу! Ну никого! Я имею в виду, нет даже исключения, подтверждающего правило. Просто не присутствует.

Странность состоит в следующем: если рассмотреть гигантское количество писателей-профи, неизменно добивающихся успеха, то окажется, что среди них нет никого, кто окончил бы курс по литературному делу! Просто — ни одного! Тут нет даже исключений, подтверждающих правило. Таких просто нет.

Я помню, как сидел в Риверсайд Драйв *Риверсайд Драйв – улица в Нью-Йорке, во то время известная дорогим и фешенебельным жильем. однажды – в большой шикарной квартире, на Риверсайд Драйв, в Нью-Йорке – и все пространство, вся гостиная квартиры этой была забита лучшими звездными именами из мира американской художественной литературы. Все они были там, все практически, и между ними попадались некоторые из их агентов *Профессия литературного агента предусматривает ведение издательских и финансовых дел автора., которые жались по углам и старались прикинуться батареей отопления или чем-то таким. И был поднят этот вопрос – не вопрос писательства, а вопрос образования в общем; и была сделана перепись и посчитаны носы, и никто из этих писателей даже не кончил университета, тем более писательского. Они никогда не оканчивали университетов. Всех их выгнали, почти одинаково исключили, или они даже близко не стояли с этим местом, вот так. И проверка показала ясно и убедительно, что ни один из них не прошел курса по писательству, ни в каком месте, ни у кого, ни о чем.

Как-то раз я сидел на Риверсайд Драйв* — в большом шикарном помещении на Риверсайд Драйв, в Нью-Йорке — и все пространство было доверху набито лучшими звездными именами мира американской литературы. Там были практически все. Между ними попадались их агенты, которые, знаете, эдак жались по углам и старались прикинуться батареей отопления или чем-то вроде этого. И возник этот вопрос — не вопрос литературы, а вопрос образования в общем.

Это было также весьма поразительно, но это не то, о чем можно написать в писательском журнале, потому что это не понравится журналу из-за его рекламодателей и их светлых идей, и из-за их рекламодателей, которые продают курсы по писанию рассказов, и все такое. Поэтому это не та вещь, о которой можно было бы написать.

Была сделана перепись, посчитаны носы, и оказалось, что никто из этих писателей даже не закончил университета, тем более литературного. Они никогда не оканчивали университетов. Всех их выгнали, исключили, или они даже близко там не проходили. И проверка ясно и убедительно показала, что ни один из них не проходил ни одного курса по литературе, нигде и ни у кого и ни по какому поводу.

И я уже был готов выбросить все это из головы, и сказать: “Ну, хватит”, – потому что я сидел и вел запись для двух или трех энтузиастов, которые это предприняли. И я говорил: “Ладно, я думаю мы уже все подсчитали”, и все над этим смеялись, и вдруг совершенно внезапно раздался очень слабый голос из угла, который произнес: “Но ваши цифры не совсем правильны”.

Это было весьма ошеломляюще, но о таком не стоит писать в литературном журнале, потому что это им не понравится — из-за рекламодателей и излюбленного конька их и их рекламодателей, которые продают курсы по написанию литературы. Поэтому это не то, о чем можно было бы написать.

“Что?” “Что-о-о ? Что такое?”

И я уже был готов выбросить все это из головы, и сказать: “Ну, хватит, все ясно” — я сидел и вел запись вместе с парой энтузиастов, которые этим заинтересовались. И я произнес: “Ладно, я думаю, мы уже все подсчитали”, — и все смеялись над этим…

И, “Ну, я... у меня.. ученая степень по литературе, и пара других степеней, и законченное... закон... законченный университет и несколько других университетов, и я прошел множество писательских курсов, и так далее, так что неправда, что это обо всех, кто здесь есть".

И вдруг совершенно внезапно раздался слабенький голос из угла, который сказал: “Но ваши цифры не совсем правильны”.

Все обернулись, глядя на этого малого, чтобы узнать кто это был, и, конечно, это был литературный агент! Он не был писателем. Он не опубликовал ни строчки за всю свою жизнь. Его делом было сидеть и говорить другим людям, чем не хороши их рассказы; но он пытался быть писателем, и у него не получилось.

“Что?” “Что-о-о? Что такое? Кто там?”.

По этому поводу я сказал: “Здесь происходит что-то очень странное. Здесь куча жуликов, продающих писательские курсы, которые не учат людей писать”. Вы не назовете никаких имен, потому что у вас их нет. И это в любом бессовестном университете в Соединенных Штатах. Что здесь происходит? Да, тут может происходить множество вещей, может быть множество вещей.

[ЛРХ передразнивает слабый, заикающийся голосок] “Ну, я... у меня.. ученая степень по литературе, и пара других степеней, и законченное... закон... законченный университет, и несколько других университетов, и я прошел множество литературных курсов, и… так что неверно утверждать это в отношении всех, кто здесь есть”.

Но в последующие годы я отыскал этот предмет. Я так заинтересовался этим, что проследил этот предмет чуть дальше, и я обнаружил, что никакие курсы писательского дела не учат писать. Они не учат писать. Я не знаю, чему они вообще учат, но ни одна технология, которую они используют и называют технологией писательства, не является технологией писательства. Вы поняли в чем дело? Смотрите, они говорят, что у этого дела такая-то технология, но это не та технология. Писатели не используют эту технологию – точка!

Все обернулись, глядя на этого малого, чтобы узнать, кто это — и, конечно, это оказался литературный агент! Он не был писателем. Он не опубликовал ни строчки за всю свою жизнь. Его делом было сидеть и рассказывать другим о недостатках их рассказов; он пытался быть писателем, и у него не получилось.

Если кто-нибудь из вас когда-нибудь пройдет писательский курс, я уверен, что вы услышите о “предвещении” *Предвещение: указание или намек, сделанные заранее, на то, что что-то произойдет., я уверен, что вы услышите о других писательских хитроумных приспособлениях того или иного рода; а писатели ими не пользуются. А когда они ими пользуются, они их так не называют. Видите, есть технология, которой писатели пользуются, но их не учили ей в университетах, и ей не учили на курсах писательского дела.

И тогда я сказал: “Здесь происходит что-то очень странное. Куча жуликов продает литературные курсы, которые никак не учат писать. Не стану называть имен — не стоит. Потому что это можно сказать о любом большом и знаменитом университете в Соединенных Штатах. Что происходит?”. Причин тут может быть много, достаточно много.

Я вспоминаю с жутким содроганием, как однажды, начиная беседу с группой писателей коротких рассказов, я был почти готов набрать полную грудь воздуху и сказать: “Ну, дамы и господа, как вы себя чувствуете сегодня вечером? Есть что-нибудь, о чем я могу вам рассказать?” И я выдал просто: “Ух-х-х”, а прямо передо мной на столе лежал один из моих рассказов, широко раскрытый, который они использовали как текст, и на каждом его абзаце был хитрый символ, или слово, написанное на полях, чтобы показать, что я делал в каждом из пунктов. Что ж, я залез бы на четыре телеграфных столба одновременно, если бы я хотя бы представить себе все это сразу. Эта часть была “предвещением”, а эта “характеристикой”, и это было тем, а то было этим, видите ли, и было там что-то еще; и предполагалось, что все это разложено по полочкам. Я просто похолодел. Я обнаружил, что вижу перед собой технологию, которой я никогда не пользовался; это был обман. И вот так эти несчастные малые пытались научиться писательству, видите?

Но в последующие годы я достиг большего. Я так заинтересовался этим, что исследовал этот предмет чуть глубже, и обнаружил, что никакие курсы литературного дела не учат писать. Они не учат писать. Я не знаю, чему они вообще учат, но ни одна технология, которую они используют и называют технологией литературы, не является подлинной технологией литературы. Понимаете, в чем дело? Они говорят, что у этого дела такая-то технология, но это не та технология. Писатели не используют эту технологию — и точка!

Если кто-нибудь из вас когда-либо проходил литературный курс, я уверен, что вы слышали термин предвещение. Я уверен, что вы слышали о множестве других литературных трюков — но писатели ими не пользуются. А если и пользуются, то так их не называют. Понимаете, эта технология существует, но ее не преподают в университетах, и ее не преподают на курсах литературного дела.

Либо они хотели быть “единственными” и отсекали конкуренцию, либо что-то такое, но они никогда не говорило правду о том, что делали.

Я вспоминаю с жутким содроганием, как однажды, начиная беседу с группой писателей коротких рассказов, я был уже почти готов набрать полную грудь воздуху и сказать: “Ну, дамы и господа, как вы себя чувствуете сегодня вечером? О чем я могу вам рассказать?”. Я стоял перед партой, и прямо передо мной лежал один из моих рассказов, широко раскрытый, который они использовали как учебный текст, и напротив каждого его абзаца был проставлен какой-либо жуткий символ или слово на полях, показывавшие, что я делал в каждом из них.

Итак, никакой технологии не существует в этой частной области, но существует множество поддельных технологий в этой области. Я говорю вам только о непривычной области, которую я по случаю хорошо знаю, и которая не кодифицирована, которая является одним из искусств. И это именно касается области, совершенно не кодифицированной. Только когда она начинает вырождаться в техническое применение, как искусство графики, – графическое искусство *Графическое искусство: “графика” происходит от греческого слова “graphein” – писать. Графическое искусство – это ремесла и технологии, связанные с репродукцией и печатью; такие как: фотография, гравюра, офорт, резьба по дереву, литография, и т.д. Конечный продукт графического искусства – это то, что напечатано. – это просто слепок с искусств. Это механическое воспроизведение искусств. Это: “как взять живопись и что с этой живописью сделать, чтобы воспроизвести ее в журнале?” Это не творческое искусство, другими словами; это графическое искусство.

Теперь технология – парень! Парень! Ты начинаешь делать что-то, слегка на скорую руку, или начинаешь делать что-то, чуть отклонившись от способа, которым обычно ты делаешь свои разделенные негативы *Разделенные негативы: в цветной фотографии негативы, отражающие только один цвет модели; выполняются фотографированием сцены или цветного оригинала через фильтры различных цветов. – вы знаете, красный негатив, зеленый негатив, желтый негатив, которые вы должны снять с этой вещи, чтобы получить три печатные пластинки, которые пройдут сквозь прессы, чтобы каждая из них наложилась на другую, и – о-ох-х-х-х, парень! Придется тебе получить серое пятно, которое испортит каждый негатив. Оно будет на каждом негативе, и оно будет минимум в четверть дюйма площадью, и должно точно подойти на денситометре *Денситометр – прибор для измерения плотности фотонегатива или слайда. – парень! Здесь есть технология, ребята. Ого! Здесь есть технология. Здесь есть как раз те факторы, которые в нее вовлечены, здесь есть разнообразные типы краски, разнообразные типы пигментов, разнообразные таблицы цветов, многочисленные системы, используемые в этом. Здесь есть разнообразное репродукционное оборудование на предмет чистоты линий и пятен, и – ого! Это страшная, страшная технология, технология печатника; возьмем ретуширование: почти совершенно похожие на фотографию. Есть тот, кто делает снимок, и он может использовать разнообразные виды чернил, или соус *Соус – здесь: графический материал, мягкий карандаш из черного или серого мела, используемый для рисования, ретуши и т.д. как сухим, так и истолченным в порошок и разведенным водой (мокрый соус)., или что-то, и он может сделать фотографию, и изменить черты того, кто сфотографирован, он может сделать то, он может сделать это. Здесь участвует серьезнейшая технология. Прикладное искусство, очень прикладное. Большая технология!

Такой предмет, как литература, существует. Есть такой предмет. Беда в том, что писатели — профессиональные лжецы, и когда они начинают рассказывать людям, как они пишут, они немедленно начинают выдумывать.

Ну, как вам прийти к знанию этого, если буквально за соседней дверью живет его двоюродный брат, который называется самобытным писателем и, который не имеет никакой упорядоченной технологии, – а на самом деле располагает фальшивой технологией; и в ту секунду, когда-то, что написано пером, или то, что написано красками, превращается в репродукцию, превращается в высокие каналы коммуникации, переходит в эту область целиком – оно попадает в самые сложные и капризные технологии? Остается удивляться, что эти вещи связаны хотя бы дальним родством. Вот вся область писательства. Здесь нет технологии. Даже хуже того: все делают вид, что технология здесь есть, просто изучать ее нужно достаточно упорно, но между тем вполне можно умереть с голоду на чердаке. И прямо за соседней дверью – совершенно иное.

Самая жуткая диссертация, которую я видывал в жизни, написана по этому предмету Эдгаром Алланом По; и ее использовали чуть ли не в каждом учебнике по написанию коротких рассказов, которые мне когда-то попадались; это произведение По о том, как писать книги — это самое поразительное из всего, что вы когда-либо в жизни читали. Его стоит прочитать — я это сделал однажды, просто ради забавы. Но вы не найдете в его собственных рассказах ничего, что соответствовало бы тому, что он там наплел.

Хорошо, есть своеобразное сходство между фотографией и – вот я упомянул ретуширование *Ретуширование: улучшать качество фотографии добавлением маленьких штрихов кистью или карандашом.. Вы фотографируете кого-нибудь, мне неважно, где, кого, как и почему; во многих случаях у вас есть отличный негатив, который можно отпечатать, и сделать копию, и вставить в рамочку или увеличить и дать кому-нибудь, чтобы они сказали: “Как хороша была Изабелла тогда!” – и вам надо ретушировать ее, и вся ваша большая студия занята ретушированием. Иногда они могут перестараться. Иногда удаляют в порыве энтузиазма, все черты лица, чтобы кто-то выглядел лучше. Но любой снимок, который вы сделали в студии, который был обрамлен и увеличен, и поднесен вам на память, – должен быть ретуширован. Ну, ретушер не фотограф. Между ними столько же сходства, как между герцогом и управляющим. Фотограф – определенно герцог. Это парень, который прошел через все, что включает в себя создание фотографии; никто не обращает большого внимания на ретушера. Ретушеру довольно хорошо платят, но он сидит себе тихонечко, отрабатывает свою плату. Это очень капризная работа.

Наверное, они хотят быть единственными и стремятся избавиться от конкурентов, и это заставляет их никогда не говорить правду о том, что надо делать.

Количество трюков, которые можно сделать в ретуши, почти абсолютно, неограниченно. Можно сделать причудливейшие вещи ретушью. Вы берете этот негатив, вы берете малого, который – или девушку, девушки не любят быть полными, знаете, и вы можете взять это и сделать ее худенькой. А этот малый не хочет выглядеть старым. Вы не должны убирать слишком много линий, потому что пропадет характер, но можете убрать несколько линий, если вы очень большой умелец и с его возраста можно сбросить лет 15. Бух! И он считает, что снимок превосходен, потому что это – конечно, люди, которые покупают эти снимки – это люди, с которых их снимали, и, естественно, они покупают только те фотографии, которые им льстят. Поэтому, весь мир фотографии – в портретном жанре – искривлен в направлении того, чтобы заставить кого-нибудь выглядеть лучше; не выразительнее, а лучше, потому что люди не любят на самом деле выразительные портреты, они любят симпатичные.

Никакой технологии в этой области не существует — но существует множество ложных технологий. Я рассказываю вам о довольно странной области деятельности, с которой я случайно оказался хорошо знаком, которая не систематизирована и является одним из искусств. Эта область совершенно не систематизирована.

Я прочел диссертацию на тему – почему раньше публике не позволялось быть судьей на художественной выставке. Это потому, что живопись, или фотография, или что там еще, свелись бы тогда к симпатичным котятам, выпавшим из корзинки с ношеными ползунками, или к малышам с перепачканными вареньем лицами, и только такие произведения получали бы тогда призы победителей. У них есть и другая слабость: если это не злободневно – у большинства публики есть критерий, при помощи которого она судит фотографию – если это не злободневно, что ж, в ней нет ничего хорошего. Представьте, что перед вами искусный снимок тумана, очень туманное утро. Конечно, это не злободневно, но это прекрасный снимок, а публика его отвергнет.

Только когда область начинает опускаться до технического применения — как искусство полиграфии — это просто отрезанный кусок искусства, понимаете? Это механическое представление искусства. Это - “как взять картину и что с ней сделать для того, чтобы сделать репродукцию в журнале?”. Это не творчество, другими словами — это графическое искусство.

По этим конкретным причинам судейство совершено забрали из рук публики. Но портрет никак не заберешь из рук публики, поэтому его приходится ретушировать на каждом дюйме поверхности. Каждый должен выглядеть лучше. Это дико! Некоторые из этих портретов не больше похожи на людей, с которых их сняли, знаете, чем на пришельца с луны.

Вот эта технология — да! Да! Начинаешь делать что-то кривовато или чуть отклоняясь от способа, которым обычно делаются разделенные негативы* — знаете, красный негатив, зеленый негатив, желтый негатив, которые нужно снять с этой картины для того, чтобы получить три печатные пластинки, которые будут вставлены в прессы так, чтобы каждая из них накладывалась на другую, и — ооооооо, да!

Ну, как? Какое здесь родство? Как так выходит? На самом деле ретушер вступает в дело, если фотографу оно не удается. Можно сделать все, что делает ретушер, при помощи камеры и света. Вы можете сделать все при помощи камеры и света, но если фотограф уронит, то ретушер поднимет.

Надо получить серое пятно, которое будет точно совпадать на каждом негативе. Оно должно быть на каждом негативе, минимум в четверть дюйма площадью, и точно совпадать по плотности — да! Здесь есть технология. Ого! Здесь есть технология. Точный учет всех наличествующих факторов, различных типов красителей, чернил, цветные схемы, многочисленные системы. Разнообразнейшее оборудование для репродукции тонких линий и точек, и — ой-ей-ей-ей-ей-ей-ей! Это страшная, страшная технология, технология печати.

Да, есть разнообразные вещи – чтобы не давать вам целую кучу терминологии. Не слишком обращайте внимание на эту терминологию. Это просто слова. У них есть штуки типа “амбарных ворот” *“Амбарные ворота”: откидные доски, подвешенные на петлях к студийным прожекторам для регулирования распространения света., очень экспрессивное, прекрасное слово. Эти штуки крепят по бокам к прожекторам для подсветки, так, что те не засвечивают линзы, или так, что можно прикрыть прожектор и загородить от освещения определенные участки модели. Еще у них есть штуки, называются “козырьки”, которые ставятся на большой экран – такие квадратные картонки, и загораживают от света чье-нибудь ухо. Можно наклонить плоскость этого картона так, что ухо у того, кого вы снимаете, не будет ярко освещено. Скажем, его уши слишком велики. Ну, вы можете взять эту тень, и бросить ее как раз на ухо, и его ухо будет казаться меньше. На любую часть, которую надо подчеркнуть, направляется свет, такова формула; те части, которые вы не хотите подчеркивать, вы просто разрешаете им исчезнуть в тени; а на те части, которые вы хотите совсем изъять из картинки, вы просто не даете свет, и они исчезают.

Технология ретуширования привносит похожие факторы в фотографию. Тот, кто делает снимок, может взять фотографию и, используя разнообразные виды чернил и растворов, изменить черты того, кто сфотографирован — он может сделать то, он может сделать это. Здесь необходимо страшное количество технологии. Прикладное искусство, весьма прикладное. Большая технология!

И поскольку фотография, конечно: фото-, свет, и -графия: писание; это именно писание светом, то когда вы хорошо пишете светом, вы получаете отлично отретушированный снимок. Вы можете поворачивать людей определенным образом, чтобы сделать их более худыми. Вы можете сделать их носы длиннее, и их лбы более плоскими, заставить их подбородки не выступать, и так далее. Конечно, вы легко можете превратить особу с сильной челюстью в особу со слабой челюстью. Можете делать любую сумасбродную вещь. Но когда фотограф не выполняет своей работы, что ж, тогда кто-то должен вмешаться и выправить все это, и вот на чем строится технология. А технология строится в области исправления.

Откуда же такое можно знать, если буквально рядом живет его родственник — оригинальный писатель, который не имеет никакой систематизированной технологии. В действительности, у него есть ложная технология. Но в ту секунду, когда то, что написано пером, или то, что написано красками, превращается в репродукцию, оно переходит на высшие каналы коммуникации, как-то попадает в эту область — и имеет дело с самыми сложными и точными технологиями. Остается только удивляться, что эти вещи как-то между собой связаны.

Итак, я думаю, мы обнаружим, что в данной области – это общее утверждение, и его может быть придется потом еще много раз уточнять – в любом сильно, сильно техническом предмете, который очень, очень, очень, техничен – я думаю, технология строится вокруг области коррекции. Это неудовлетворительность в чем-то и исправление этой неудовлетворительности. Вы проследили?

Вот вся область литературы; здесь нет никакой технологии. Даже хуже того: все притворяются, что здесь есть технология, якобы дело просто в том, что изучать ее нужно очень упорно, да только вот при этом вполне можно умереть с голоду на чердаке… Вот — и прямо рядом находится нечто совершенно иное.

Вот фотограф не делает своей работы. Он неправильно поставил верхний козырек, так что у малого уши выглядят, как пара ослиных ушей. Никто не будет покупать эту фотографию, и когда вещь завершена – ну, я имею в виду, когда она проявлена, а не совершенно закончена, и сделаны пробные отпечатки – ему даже не показывают эти пробы. Покупателю даже не показывают пробы. Ретушер берется за эту вещь, и срезает эти уши, смягчает их, и делает так, что они выглядят лучше, и он делает новые пробы. Тогда он показывает эти новые пробы покупателю и покупатель очень счастлив по этому случаю. Исправление. Коррекция.

Есть определенное сходство между этим делом и ретушированием. Вы берете какую-нибудь фотографию, неважно, где, кого, как и почему. Лишь в немногих случаях вы получаете отличный негатив, который надо просто отпечатать, сделать копию, вставить в рамочку или увеличить, дать кому-нибудь, и он скажет: “Как хороша Изабелла!”. Часто необходимо его ретушировать; все большие студии делают ретуширование. Иногда даже могут перестараться. Иногда, в порыве энтузиазма, ради того, чтобы кто-то выглядел лучше, они удаляют все черты лица. Но практически любой снимок, сделанный в студии, который был вставлен в рамку и увеличен, и преподнесен на память — ретуширован. Ну, ретушер не фотограф. Между ними не больше сходства, чем между герцогом и лакеем. Фотограф, определенно, герцог. Это парень, который создает фотографии; и никто не обращает внимания на ретушера. Ретушеру прилично платят, но он сидит себе тихонечко, отрабатывает свою плату своей точной технологией.

И вы можете сказать, когда это не сделано правильно с первого раза, тогда это нужно исправлять; а когда это нужно исправлять, возникает огромное количество технологии. ..вы следите? Отлично, если это было сделано сразу, тогда здесь не должно быть дальнейшей технологии, но когда это сделано сразу, тогда бы это двигалось по линии очень гладко и очень легко, в самом деле, было бы это продолжать, если это было сделано верно. Если бы у вас была технология того, как это сделать с первого раза, другими словами, все бы двигалось гладко от этой точки и далее.

Количество трюков, которые можно сделать с помощью ретуши, практически абсолютно не ограничено. С помощью ретуши можно сделать самые дикие вещи. Вы берете негатив, берете малого, который — или девушку, девушки не любят быть полными, знаете, и вы можете взять и сделать ее худенькой. А этот малый не хочет выглядеть таким старым. Нельзя убирать слишком много линий, потому что утратится типаж, но большой умелец может убрать пару линий, и он сбросит лет 15. Бух! И он считает, что снимок превосходен! Покупают снимки те самые люди, которых снимали, и, естественно, они покупают только те фотографии, которые им нравятся. Поэтому, весь мир фотографии — портретной фотографии — направлен на то, чтобы сделать внешность получше; не выразительнее, а лучше, потому что люди любят на самом деле не выразительные фотографии, а красивенькие.

Но давайте скажем, что есть куча технологии, упущенной в этот момент, или неизвестной, или не практикуемой; теперь сразу встает очень мощная и сложная технология, на другой стороне нашего предмета, которую мы будем называть дисциплиной нижнего уровня, и которая будет только исправляющей дисциплину верхнего уровня. Где бы вы ни имели чудовищно тяжелую технологию, она вся разработана на базе исправления. Другими словами, она основана на исправлении, должно быть что-то корректирующее в этот момент. Дело не было сделано правильно с первого раза.

Я давеча прочел труд на тему того, почему публике не позволяется входить в жюри художественных выставок. Это потому, что тогда единственными картинами или фотографиями, получавшими призы, были бы изображения симпатичных котят, выпадающих из корзинок или одетых в детскую одежду, или малышей с перепачканными вареньем мордашками. У них есть и другая странность: если снимок не резкий — у большинства публики есть критерий, при помощи которого она судит о фотографии — если снимок не резкий, что ж, в нем нет ничего хорошего. Представьте, что перед вами искусный снимок — туман, очень туманное утро. Конечно, этот снимок не резкий, но это прекрасный снимок, а публика на него даже и не посмотрит.

Давайте возьмем вопрос о телах. Давайте возьмем конечную линию. Хорошо, фотограф не сделал свою работу как следует, и следовательно, он должен передать ее в руки ретушера. И ретушер должен обработать негатив и удалить некоторые его части, и сделать и то, и это прежде, чем напечатать его, и так далее. Хорошо, давайте не останавливаться здесь. Давайте продвинемся чуть дальше, и как насчет строительства этих тел? Кто-то построил их не так уж хорошо, раз люди недовольны ими. Что-то в этом не так; и я просто указываю вам на это; здесь не известно никакой технологии. Здесь есть генетики, здесь есть все виды “ешьте растительное”, здесь различные типы фальшивых технологий, но они, прямо говоря – это фрейдизм в области второй динамики, и так далее, но это не имеет ничего общего с созданием тел. Я не знаю, что вторая динамика имеет общего с созданием тел. Просто они оказываются связанными и второе – это обязательно следствие первого, но не обязательно от первого идти ко второму.

По этим причинам путь в жюри для публики заказан раз и навсегда. Однако право судить о собственной физиономии на портрете из рук публики никак не заберешь, поэтому приходится ретушировать каждый дюйм поверхности. Каждый желает выглядеть лучше. Это дико! Некоторые из этих портретов похожи на оригинал не больше, чем темные пятна на луне на человеческое лицо.

К чему это все? Мы заинтересовались абсолютно неизвестной областью знания, не так ли? И существует много ложных предрассудков и всякого другого, связанного с этим, так что один парень в Вене в 1894 году мог сказать: “Вся беда человеческого рода в том, что у него нет технологии строительства тел”, или “Люди понимают это шиворот-навыворот”, или что-то такое. Здесь что-то не так, а?

Ну, что об этом скажешь? Какие здесь отношения? Как так выходит? На самом деле ретушер вступает в дело, когда фотографу оно не удалось. Все, что делает ретушер, можно сделать при помощи камеры и освещения. Вы можете сделать все при помощи камеры и освещения, но когда фотограф терпит поражение, его выручает ретушер.

Фрейд, он построил тогда психоанализ, который оказался очень популярным. Он не эффективен, он популярен. Это зависит от цикла общения аналитика, смотря по тому, хорош он или плох, а не от теории Фрейда. Сюрприз! Если у вас есть хороший аналитик, который знает, как общаться с пациентом, и так далее, человек будет поправляться. Хотя это непредсказуемо, потому что они никогда не изучали технологию общения – они об этом ничего не знали – и думали, что имеют дело со второй динамикой. Это не так.

У него есть разнообразные штуки — не хочу заваливать вас кучей терминологии. Не обращайте внимания на терминологию. Это просто слова. У них есть “амбарные ворота”* — очень выразительное, красивое слово. Их крепят по бокам к прожекторам, для того чтобы они не засвечивали линзы, или прикрывали прожектор, загораживая от света определенные участки модели. Еще у них есть штуки, называемые “козырьками”, которые похожи на большие стоячие экраны — такие квадратные картонки, которые загораживают от света уши. Можно поставить эту картонку так, что уши у того, кого вы снимаете, не будут ярко освещены. Скажем, его уши слишком велики. Ну, вы можете взять и затенить эти уши, и они будут казаться меньше.

Забавно, вы можете прочитать записи Фрейда и обнаружить, что каждый раз, когда малый раскрывал свой проступок *Проступок: поступок, совершенный индивидуумом или человеком, приведший к порче, повреждению или разрушению другого, других или их бытийности, личности, имущества, связей или динамик. Может быть намеренным и не намеренным., он выздоравливал; и знаете, Фрейд никогда этого не замечал. Это очень знаменательно. Это должно было быть погребено где-то в его записях, потому что на этом не ставился акцент, и поэтому вам преподносятся неправильные причины выздоровления. Из-за этого очень трудно заново определить, что происходило в каждом конкретном случае. И мы не качаемся на детской лошадке, стараясь применить к этому Саентологию; это одно из мест, где мы получили проступок, так как это, пожалуй, присутствовало в каждом выздоровлении. Раскрытие проступка и выздоровление идут везде рука об руку. Так дальнейшее изучение этой особенной зоны и области привело к возрождению технологии в этой конкретной сфере, и было отдано должное всей важности этой вещи.

На любую часть, которую надо подчеркнуть, направляется свет, такова формула; те части, которые вы не хотите подчеркивать, просто затеняются; а те части, которые вы хотите совсем изъять из фотографии, вы вообще не освещаете, и они исчезают.

Отлично, но давайте осмотримся. Оглядимся. Есть здесь одна вещь, к которой я веду, весьма окольным путем, но чтобы дать вам ее более ощутимой, чтобы показать вам, что здесь есть определенная почва, чтобы вы поняли это чуть лучше.

Потому что фотография — это, конечно: фото, свет, и графия: писание; это именно светопись. Когда вы хорошо пишете светом, получается готовый отретушированный снимок. Можно повернуть человека определенным образом, чтобы он казался более худым. Можно сделать нос длиннее, и лоб более покатым, подбородок — менее выступающим, и так далее. Естественно, легко можно превратить особу с “мужественным” подбородком в особу со подбородком “слабым”. Можно делать самые дикие штуки.

Понимаете ли вы, что все образование, в том виде, как оно осуществляется сегодня, есть сложная исправляющая технология? Это исправляющая технология. Это вообще не образование. Смотрите. Здесь нет усилия передать идею из пункта А в пункт В, или из разума А в разум В. Здесь есть усилие, однако, не дать ребенку что-то сделать, или заставить его каким-то образом что-то сделать, или сделать это, или сделать то. Другими словами, система образования построена вокруг факта, что образование уже не состоялось. Отсюда эта фантастическая технология, и какой-нибудь несчастный малый должен ходить школу много-много лет, изучая, как стать учителем, и все, чему он в конце концов научится – это как исправлять исправления.

Но когда фотограф не справляется со своей работой, что ж, тогда кто-то должен прийти и исправить все это. Вот вокруг чего строится технология. Технология строится в области коррекции.

Не то, чтобы эта информация бесполезна. Позвольте мне сказать вам, что когда локомотив оказался в канаве, это очень хорошая вещь – знать, что делать, чтобы управиться с поврежденным поездом и опять поставить его на рельсы; это очень сложная технология, но это очень полезно знать. Но это не значит, что все железнодорожное дело заключается в том, чтобы поднимать упавшие поезда из канавы и ставить их на рельсы, потому что когда железнодорожное дело ведется правильно, поезда находятся на рельсах постоянно! Это бывает только тогда, когда железная дорога работает неверно.

Я думаю, обнаружится, что в данной области — это общее утверждение, из которого могут быть исключения — в любом сильно, сильно техническом предмете, который очень, очень, очень, техничен, как мне представляется, технология копится в области коррекции. Это неудовлетворенность чем-то и исправление этой неудовлетворенности. Улавливаете?

Ну, а как насчет образования, в котором студенты совершают самоубийства повсеместно, как они делают это во Франции? Я не знаю, с чем это связано. Образование так или иначе связано с выживанием или чем-то вроде этого, а у них это шиворот-навыворот и задом наперед. Бедные студенты там, во Франции, приходят на экзамен, а перекличка звучит примерно так:

Фотограф не справился со своей работой. Он неправильно поставил верхний козырек, и у малого уши стали похожи на пару ослиных ушей. Никто не купит такую фотографию, и когда она закончена — ну, то есть, когда она проявлена, а не совсем закончена, и сделаны пробные отпечатки — ему даже не показывают эти пробы. Покупателю даже не показывают пробы.

“Пьер”, знаете.

За нее берется ретушер, и он срезает эти уши, закрашивает их, и делает фото лучше, и потом они делают новые пробы. Их уже показывают покупателю — и покупатель очень счастлив! Коррекция. Коррекция.

“О, он мертв. Он принял цианид вчера ночью. Он не мог этого больше выдержать”.

Можно сказать, что коррекция нужна только тогда, когда это не сделано правильно с первого раза. Необходимость коррекции порождает огромное количество технологии. Улавливаете?

И у них очень высокий уровень самоубийств, потому что, очевидно, во Франции, если вы не пройдете через этот специальный вид экзамена, вас казнят в любом случае. Я думаю, вас казнят социально или как-то еще, а у Франции больше нет колоний для того, чтобы ссылать туда кого-нибудь, и вам придется остаться дома в полном позоре. Исправляют!

Аудитория: У-гу. Да.

Посмотрите, какой объем силы и принуждения приходится на этого студента. Чудовищная сила, чудовищная дисциплина! Зачем? Ну, чтобы удержать его и заставить учить свои экзамены. Хорошо, я не знаю, у меня никогда не было никаких проблем с тем, чтобы заставить кого-нибудь учиться тому, чему интересно учиться. Поэтому я думаю, что когда в какой-то сфере существует так много принуждения, это приводит студента к самоубийству (а в Англии и Соединенных Штатах очень часто у них съезжает крыша); если нужно столько принуждения, чтобы заставить его учиться, тогда я могу сказать, что должна быть какая-то исправляющая технология, которая вторгается в эту область так интенсивно, только потому, что студенты упустили все это в первый раз.

Если это было сделано сразу, тогда не нужна была бы никакая дальнейшая технология. Когда это сделано правильно сразу, то это происходит очень гладко и легко, в самом деле, это просто. Если бы у вас была технология того, как это сделать с первого раза, другими словами, то все бы двигалось гладко.

Как вы думаете, какого рода принуждение, нужно, чтобы заставить Джонни выучить, что такое В, когда он уже пропустил, что такое было А? Для вас уже привычно управляться с определениями и всякими такими вещами, и я говорю здесь с довольно информированной группой.

Но, допустим, есть куча технологии, в этот момент упущенной, или неизвестной, или не применяемой. Тогда немедленно возникает очень мощная и сложная технология, по другую сторону нашего предмета, которую можно назвать “дисциплиной нижнего уровня”, и которая будет ничем другим, как коррекцией “дисциплины верхнего уровня”. Если вы видите чудовищно тяжелую технологию, то она наверняка вся была разработана для коррекции чего-то. Другими словами, ее суть — в коррекции. Здесь возникла необходимость в коррекции. Дело не было сделано правильно с первого раза.

Предположим, кто-то пришел, чтобы сдать вам экзамен, и вы стали его проверять, и застряли на втором абзаце. Вы не можете пройти второй абзац; он, похоже, не может что-то вспомнить во втором абзаце. Хорошо, ваша технология теперь говорит, что вам нужно вернуться назад и посмотреть чуть более ранний кусок, чтобы найти непонятое слово. И можно быть вполне уверенным, что вы найдете его – прямо перед тем местом, откуда пошел пробел. Прямо перед тем, как пошел пробел, было слово, которого он не понял. Когда мы вернемся назад, мы найдем это слово, мы его определим и исправим; и совершенно внезапно, волшебным образом, он поймет этот абзац.

Давайте возьмем вопрос о телах. Давайте рассмотрим что-то конечное. Вот фотограф не справился со своей работой, и ему пришлось передать ее в руки ретушера. И ретушеру пришлось обработать весь негатив, удалить некоторые его части, сделать то и это, прежде чем его печатать. Давайте на этом не останавливаться.

И теперь, предположим, что мы не исправили это слово, и предположим, что мы говорим ему, что он будет исключен, если не выучит этот абзац. Теперь представим себе, что мы умножаем это на десять – где-то между десятью и пятидесятью тысяч случаев и текстов, и мы делаем это каждый раз. Я бы сказал, что мы получили адекватное объяснение тому, что ребенок в 9 лет тупее ребенка в 8 лет, ребенок в 10 лет глупее ребенка в 9, ребенок в 11 лет – еще глупее. Другими словами, весь этот объем принуждения делается необходимым потому, что никто ничего не понял, и они вообще не были образованы, ну, возможно, все же больше, чем ничего – возможно. (Я так не думаю сам, но вы можете добавить это). И если каждый раз этот малый спотыкался о выбоину на дороге, вы просто применяли к нему свинцовый башмак, или щипцы, или медную клетку с крысами, или какую-нибудь другую средневековую пытку, и говорили: “Теперь, если ты не выучишь следующий абзац, нам придется опять сделать это, крошка”; как вы думаете, чем он, наконец, закончит? Он будет в хорошеньком же состоянии, не так ли?

Давайте исследуем предмет чуть глубже — и как насчет создания этих тел? Кто-то с самого начала не так уж хорошо их создал, раз люди ими недовольны. Что-то здесь не так. Я просто указываю вам на это — здесь не известно никакой технологии. Есть генетика, есть разнообразные лозунги типа “будь вегетарианцем”, есть различные типы ложных технологий. Прямо скажем — есть какой-то там фрейдизм по поводу второй динамики, но это не имеет ничего общего с созданием тел. Я не знаю, какое отношение вторая динамика имеет к созданию тел. Просто они оказались связанными, второе всегда следует за первым, но вовсе не обязательно первое должно заканчиваться вторым.

Он потеряет всякое представление о том, что он делает. Он потеряет всякое представление о предмете, и он, безусловно, будет рассматривать этот предмет, как нечто совершено отличное от этого предмета. Вы знаете, он бы сказал: “Хорошо, есть такая вещь, именуемая физика, но я только пробую установить разновес, и конечно, эта физика – это не как не связано с парой гирь, которые я пытаюсь поставить здесь на прилавок”. Это кончится в неприменением. Это будет – он устроит короткое замыкание. Ему придется выкинуть все это принуждение вон из своего мира. Ему придется исключить весь этот вздор из своего круга понимания, ему придется перебросить все это отсюда куда-то в другое место, и просто сплющить все это, подавить все это, и сказать: “Ладно, черт с ним со всем. Придется мне изобрести что-то своим умом”, или: “Придется мне пойти своим путем через все это”. Вы сделаете его абсолютной “одиночкой” по отношению к содержанию его предмета и его информации. И вместо того, чтобы помогать ему, вы уберете от него всю информацию, которая могла бы ему помочь.

К чему это все? И мы сталкиваемся с абсолютно неизвестной областью знания, не так ли? С этим связано множество ложных предрассудков, так что один парень в Вене в 1894 году даже сказал: “Вся беда человеческого рода в том, что у него нет технологии создания тел”, или “Люди понимают это шиворот-навыворот”, — или что-то такое. Здесь что-то не так.

Я бы сказал, что современное образование делает невозможным для человека использовать то, чему его обучали.

Фрейд построил на этом свой психоанализ, который оказался очень популярным. Он не эффективен, но популярен. Его результат зависит от цикла общения аналитика, а не от правильности теории Фрейда. Удивлены? Если аналитик хорошо знает, как надо общаться с пациентом, тот будет поправляться. Хотя это будет случайностью, потому что они никогда не изучали технологию общения — они об этом ничего не знали — и думали, что имеют дело со второй динамикой. Это не так.

Мне следует указать вам, далее, что снижение КИ может ожидаться как следствие непонимания слова. Это звучит абсолютно дико, но чем дольше вы этим занимаетесь, и чем больше вы должны об этом знать, тем глупее вы становитесь.

Забавно, можно почитать записи Фрейда и обнаружить, что каждый раз, когда малый раскрывал оверт, он поправлялся; но Фрейд этого никогда не замечал. Это весьма знаменательно. Это было погребено где-то в его записях, но на этом не ставился акцент, и причины выздоровления приводились не те — из-за чего становится крайне трудно определить, что происходило в каждом конкретном случае. Я тут вовсе не стараюсь сравнивать это со своей любимой Саентологией. Просто там был получен оверт, и это, пожалуй, присутствовало в каждом выздоровлении. Как оказалось, раскрытие оверта и выздоровление идут рука об руку. Дальнейшее изучение этой области привело к возрождению технологии. И важность этого была оценена по достоинству.

Конечно, у нас есть все для исправления этого. У нас есть стол с пластилином для прояснений и определений всех видов вещей, поэтому мы говорим с точки зрения немалого здравого смысла; но я просто пытаюсь показать вам, на что это похоже в мире.

Отлично, но посмотрите-ка, однако. Есть только одно, к чему я вас веду, хотя и довольно окольным путем, для того чтобы дать вам это с большим эффектом, как-то оттенить это, чтобы вы поняли это чуть лучше.

Вот у вас инженеры, которые вон там воздвигают небоскребы. Ребята, после того, как я узнал все это об образовании, я надеюсь, что они будут воздвигать их с помощью прораба, который никогда близко не подходил к колледжу, потому что в другом случае следует ожидать, что они упадут мне на голову. Я не думаю, что мне следует им сильно доверять. Я заметил у них некую особенность: когда они касаются сферы, в которой они получали обучение, они впадают в нереальность *Нереальность: 1. Последствия и проявления практикования не-бытности. (Сн. 0-8.) 2. Замена известного неизвестным (СХ Спец 15Х, 6106К15). 3. Нереальность – это принуждение и обесценивание (СХ Спец 294, 6308К14). или делаются мстительными и по отношению к предмету обучения, или делают странные вещи, или приходят в отчаяние.

Понимаете ли вы, что все образование, в том виде, как оно сегодня осуществляется, есть сложная технология коррекции? Это технология коррекции. Это вообще не образование.

А вот другие данные: Как государство с различных сторон страдает от неправильного образования? Как страдает государство от неправильного образования? Есть такая страна – должно быть вы слышали о ней – называется Россия, и она вышла на сцену сколько-то лет назад, и импортировала немецкую философию, называемую коммунизмом, и она стала там господствующей, и она никогда не пыталась пойти вперед и преуспевать самой по себе. Вероятно, она стала бы развиваться быстро, как Западный мир, если бы не усвоила беличью *Беличью: от английского слова “squirrel” – “белка”, уже бытующего в Саентологии в виде прямого заимствования: “сквиррел”., диковинную философию. Западный мир продвинулся на то же самое расстояние и даже дальше за этот период времени. Смотрите, они не были механизированы даже в 1917 году. Они были отчаянными бездельниками.

Здесь нет стремления передать идею из пункта А в пункт В, или из ума А в ум В. Однако, здесь присутствует стремление не дать парню что-то сделать или заставить его каким-то образом что-то делать. Другими словами, система образования построена на основе того факта, что образование уже провалилось.

Если вы не верите в это, пойдите в один из автомобильных музеев; посмотрите на модель 1917 года – ерунда. Ну, вот таков современный русский автомобиль. Я не хочу быть злым – они скопировали джип. У них было множество джипов во время войны, и они копировали их.

Отсюда берется эта фантастическая технология, и какой-нибудь несчастный малый должен ходить и учиться много-много лет тому, как стать учителем, и все, чему он, в конце концов, научится — это как корректировать коррекцию.

Но они очень хлебородны. И то, что они пытаются сделать там в России – это распространить цивилизацию на очень, очень, очень отсталый Азиатский мир. Россия в основном азиатская страна; она не западная. И я скажу, что со всеми их затруднениями, политическими и другими, они совершают какой-то прогресс в том или ином, и у них чудовищное количество девственной земли, на которой можно распространять все это. У них вся Сибирь – для того, чтобы распространять в ней эту ерунду, и они действительно в состоянии своего рода страны первопроходцев. И люди говорят: “Да, они действительно входят в Викторианскую эпоху *Викторианская эпоха: период английской истории, время правления Королевы Виктории (1837–1901). Характеризовался официальной добропорядочностью и религиозностью, хотя иногда добро и чистота были только притворством (особенно в вопросах секса).”, и мне представляется, что так оно и есть. Они далеко позади. Они отстали почти на век от кого бы то ни было. Только потому, что Великобритания продает им какие-то машины, они меняют ярлыки на них и экспортируют их в Японию как русские сельскохозяйственные орудия или что-то такое, это не причина считать, что они хороши в этом деле. Не хороши.

Дело не в том, что полученная им информация бесполезна. Когда поезд свалился под откос, знать, что надо делать, чтобы снова поставить локомотив на рельсы, — это просто здорово. Это очень сложная технология, но это очень полезно знать. Но это не значит, что все железнодорожное дело заключается в том, чтобы поднимать слетевшие с путей поезда из-под откоса и снова ставить их на рельсы, потому что когда железнодорожное дело ведется правильно, поезда постоянно находятся на рельсах! Это бывает нужно только тогда, когда железная дорога не в порядке.

Эти ребята стоят перед проблемой огромных неосвоенных земель, но также у них есть огромная целина невежества, и целина того и сего. У них есть обширные пустые пространства, у них есть миллионы и миллионы необразованных, отсталых людей, с которыми трудно пытаться что-то сделать. Их проблемы фантастичны. Они пытаются разрешить их при помощи образования, и вот результат их решений с помощью образования. Конечно, вы можете представить себе русского комиссара, обрабатывающего русского студента. Это будет весьма мрачно.

Что сказать насчет образования, в котором студенты совершают самоубийства повсеместно, как во Франции, например? Трудно сказать, с чем именно это связано, но образование так или иначе связано с выживанием и другими вещами, а у них все это происходит шиворот-навыворот и задом наперед. Бедные студенты там, во Франции, приходят на экзамен, а перекличка звучит примерно так:

Цифры таковы: это обучение без отрыва от работы огромного количества студентов, которых готовят полностью за счет правительства и промышленности, которые готовят их для того, чтобы они затем заняли в ней ключевые посты, к концу периода своего обучения без отрыва от работы, который составляет два-три года, оставляли этот завод в 100% случаев. Сто процентов не продолжали дальнейшей деятельности на этом заводе или в этой линии производства. На другом заводе или области – это один специфический завод – другой завод, двое из нескольких тысяч остались на заводе. И это не специально выбранные цифры. Это массовые средние показатели, для всей России.

“Пьер!”.

Это молодые люди, которые получили образование под коммунистическим принуждением, и были отправлены на завод к их обучению без отрыва от работы, чтобы занять затем будущие посты на этом заводе. К концу этого времени – потому что сейчас все это стало мягче – у них есть какая-то возможность выбора в том, что им теперь делать, и все они уезжают. Таково проявление возможности выбора.

“О, он умер. Он принял синерод вчера ночью. Он не мог этого больше выдержать”.

Если вы знаете, что такое образование, и знаете теперь нашу технологию образования, вы можете ясно увидеть, что должно произойти. Начиная с детского сада, если не раньше, любовь коммуниста к переоценке слов захватывает его. Любимый трюк коммуниста – не менять чей-либо словарь, но заставить его означать что-то другое. Они изменяют значение слов, так что все звучит знакомо. А дальше происходит то, что человек обнаруживает, что слово означает что-то совершенно иное. Я дам вам блестящий пример этого: “1984” Оруэлла *Роман “1984” английского писателя Джорджа Оруэлла (настоящее имя Эрик Блэйр, 1903 – 1950), написан в 1949 году. Очень убедительно описывает фантасмагорический мир, в котором свершилась полная победа коммунизма. Слова в коммунистической риторике теряют смысл и произвольно толкуются коммунистическими вождями. – волшебные изменения семантики, изменения значения слов, которые идут сквозь весь “1984” . “Свобода – это рабство".

И у них очень, очень высокий уровень самоубийств, потому что, очевидно, во Франции, если вы не пройдете через этот специальный вид экзамена, вас все равно казнят. Я думаю, вас казнят социально или как-то еще, — а у Франции больше нет колоний для того, чтобы ссылать туда опозорившихся, и вам придется остаться дома, терпя тотальное презрение. Такая вот коррекция!

Даже Рузвельт *Рузвельт, Франклин Делано (1882 – 1945) – президент США во время Великой Депрессии и Второй Мировой войны. занимался этим. У нас долгое время была свобода. Все знали, что значит свобода. Рузвельт, он сделал это “свободой от”. Вы должны “освобождаться от” чего-то. Это была свобода, за которую нам надо было бороться; мы боролись за свободу от. Такова была свобода, за которую нам пришлось бороться; мы боролись за свободу от. Да, это интересный способ посмотреть на вещи. Свобода от, да, это значит, что вы должны бороться за нее, значит вы, вероятно, не можете быть свободны от нее. Свобода значит свобода. Это не значит упереться во что-то и отталкивать это от себя, или беспокоиться, что это опять вас захватит, или что-то такое, или работать день и ночь, чтобы это с вами не случилось. Это не свобода.

Посмотрите, какой объем насилия и принуждения приходится на этого студента. Чудовищное насилие, чудовищная дисциплина! Зачем? Чтобы удержать его и заставить готовиться к экзаменам. Странно, а у меня никогда не было никаких проблем с тем, чтобы заставить кого-то учить то, что его интересует.

Итак, есть изменение семантики. У русских, конечно, совершенно азиатское население, огромная масса народу, 200 миллионов, одно из величайших населений на Земле в одной стране, все разделенное на различные лингвистические группы, с разными обычаями и так далее. И он влез в это, и ему нужно было изменить все это. Для того, чтобы выстроить все линии заставить их работать всех вместе, ему пришлось переоценить все их слова. И затем в 1964 году мы обнаруживаем, что он потерял свою революцию. Как он потерял свою революцию? Ну, он готовит несколько тысяч молодых людей к участию в Пьюджас Ривер Проекте *Пьюджас-Ривер Проект – придуманное название строительного проекта, в котором будто бы участвовали русские. , они должны быть исполнителями и важными шишками в этом проекте, и должны быть способны разъезжать на фордах Модель-Т. И в конце этого обучения без отрыва от работы все они покинули Пьюджас Ривер Проект. То есть, он остался без людей, которые должны были вести дела.

Я склонен полагать, что раз в этой сфере существует так много принуждения, что это приводит студента к самоубийству — а в Англии и Соединенных Штатах у них очень часто съезжает крыша — если требуется столько принуждения, чтобы заставить его учиться, то тогда это, должно быть, технология коррекции, которая вторгается в эту область так интенсивно только потому, что студент делает что-то не так с самого начала.

Материал, который мы только что получили в Саентологии, довольно странным образом представлял огромный интерес для самого старика Сталина, потому что он учуял, что могло быть в исследованиях, которыми я занимался. И у меня был контакт с Амторгом *Амторг – русское сокращение от Американская Торговая компания: советская торговая фирма, закупавшая в США товары для СССР. в 1938 году. И вся линия была – это: “Как вы оцените относительную способность человека к работе? Как вы узнаете, какой человек произведет больше, а какой меньше? А я был занят исследованиями такого рода в то время, и у меня была довольно существенная информация по этому поводу. Я был чрезвычайно доволен этой информацией и об этом был шум в Клубе Исследователей. Далее вы узнаете, что я бежал со скоростью одна миля в минуту, чтобы не попасть лодку, идущую в Россию, для разговора со Сталиным об этом.

Как вы думаете, сколько насилия необходимо для того, чтобы заставить Джонни выучить Б, когда он уже пропустил А? Для вас уже привычно справляться с этим с помощью определений [слов] и всяких таких вещей — я имею здесь дело с довольно информированной группой. Предположим, кто-то пришел, чтобы сдать вам экзамен, и вы стали его проверять, и он завис на втором абзаце. Вы не можете пройти второй абзац; он, похоже, не может вспомнить ничего из того, что написано во втором абзаце. Хорошо, ваша технология теперь говорит, что нужно вернуться назад и просмотреть чуть более раннее место и найти там слово, которого он не понял. И можно вполне уверенно сказать, что вы найдете его прямо перед тем местом, с которого у него начался пробел. Прямо перед тем, как начался пробел, было слово, которого он не понял. Когда мы отследим это назад, то найдем это слово, определим его и исправим ситуацию; и внезапно, волшебным образом, он начнет понимать этот абзац.

У него были проблемы. У него были неприятности в 1938 году, много неприятностей. Он искал помощи откуда угодно. Но где была дыра в его технологии? Дыра в его технологии называлась “Как заставить людей понимать что-то, и как заставить людей делать дела?” Таковы были его сферы непонимания. Как вы заставите людей понимать вещи, как вы заставите людей делать дела?

Теперь предположим, что мы не исправили это слово, и вместо этого говорим ему, что он будет исключен, если не выучит этот абзац. Представим себе, что это повторяется десять или пятьдесят тысяч раз со множеством текстов, и мы каждый раз поступаем именно так. Тогда вы получите ясное объяснение того факта, почему 9-летний ребенок тупее 8-летнего, 10-летний глупее 9-летнего, а 11-летний — еще глупее. Понимаете?

Ну, ему казалось, что он решил “Как заставить людей делать дела?” Ставите достаточное количество пулеметов перед достаточным количеством стенок, и даете им достаточное количество примеров, и они будут работать. Только невозможно продолжать это бесконечно. Они отыграются рано или поздно.

Другими словами, необходимость во всем этом принуждении возникла потому, что никто так ничего и не понял, вообще не получал образования — хотя это, наверное, все же лучше, чем ничего — возможно. Я сам так не думаю, но вы можете это предположить. И если каждый раз, когда этот малый спотыкался о выбоину на дороге, вы просто били его под зад кованым сапогом, терзали его щипцами, надевали ему на голову клетку с крысами или применяли какую-нибудь другую средневековую пытку, приговаривая: “Если ты не выучишь следующий абзац, мне придется опять сделать это, малыш” — как вы думаете, чем все это закончится? Он придет в весьма любопытное состояние, не так ли?

Когда вы начнете практиковать это как образовательную линию, вы очень скоро остаетесь без образованных людей. Они просто становятся глупее, глупее, глупее и глупее. Именно таким образом, я думаю, свободный класс и высший класс исчезли в Англии и были свергнуты безо всякой политической революции. Я просто думаю, их заучили до смерти. Я думаю, на самом деле, они стали слишком глупыми, чтобы удерживать свое положение. Есть о чем подумать, ха? Я имею в виду. Как класс они были заобразованы до смерти. Каждый должен был идти в колледж.

Он потеряет всякое представление о том, что он делает. Он определенно потеряет всякое представление о данном предмете, и будет рассматривать этот предмет, как нечто совершенно другое. Он скажет: “Хорошо, есть такая наука, именуемая физикой, и я только хочу подобрать гирьки, но, конечно, эта физика никак не связана с теми гирьками, что я хочу подобрать”. Это закончится неприменением.

И что тогда получилось? Получилась куча простолюдинов, которым не надо было идти в колледж, поэтому они не беспокоились о знатности своего рода или о чем-то таком. Получилось, что мальчики, которые вне официальной культуры были сообразительнее, чем малые внутри нее, и те, что внутри, проиграли. Я имею в виду, что не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять это. То, что произошло, должно было произойти.

Ему придется замкнуться. Ему придется найти способ избавиться от всего этого принуждения. Ему придется исключить все это из круга своего понимания. Ему придется переместить все это отсюда куда-то в другое место, и просто замять все это, задавить все это, и сказать: “Ладно, черт с ним со всем. Придется мне изобрести это самому”, — или: “Придется мне найти свой путь через все это”. Вы сделаете его абсолютно “одиноким волком” по отношению к сути его предмета и информации. И вместо того, чтобы помочь ему, вы заберете у него всю информацию, которая могла бы ему помочь. И я бы сказал, что современное образование делало невозможным использовать то, чему человека обучали.

Итак, мы можем сделать следующий шаг. Мы можем сказать, таким образом, что временная протяженность культуры полностью зависит от обладания технологией образования. Россия свою скоро потеряет! У нас есть пример высшего класса Англии, прошедшего через Оксфорд в забвение. Вокруг нас примеры изменения лица Земли, и это зависит, в основном, от людей; будущее человеческого рода зависит, как ни странно, от людей. И если вы не сделаете людей, которых можно назвать хорошими, у вас будут неприятности.

Это говорит вам о том, что следствием непонятого слова будет, скорее всего, падение КИ. Это звучит абсолютно дико, но чем дольше вы им пренебрегаете, и чем больше знаний вы получаете поверх него, тем глупее вы становитесь. Понимаете?

И в области обучения, если у вас нет технологии обучения, тогда бедный парнишка, который ходит в детский сад и который начинает попадать в непонятности и который поэтому запуган исключением или расстрелом, или что там они делают с детьми в детском саду, если им не удается сложить своих ребят в правильный штабель, – начинает ходить в первый класс, и ему показывают слово, которое кот, а он произносит его ток, и все выглядят очень грустными, и учитель ходит взад-вперед, а потом пишет записки родителям, и отец приходит в штопор и полчаса сидит, обхватив голову руками.

Конечно, у нас есть куча способов коррекции этого. У нас есть стол для пластилиновых демо, прояснение, определения, и много чего еще. Поэтому мы говорим с точки зрения немалой мудрости. Но я просто пытаюсь показать вам, что происходит в этом мире.

Это стандартная принятая процедура “Чего от тебя ждать?” Это вопрос, который висит в воздухе, написанный огненными буквами “Ты никогда не преуспеешь в жизни”, и все такие вещи. Почему нужно прилагать столько принуждения? Ну, потому, что они не знают, как научить ребенка читать “кот” вместо “ток”.

Вот инженеры строят небоскребы. И после того, что я узнал об образовании, я надеюсь, что они строятся прорабом, который никогда близко не подходил к колледжу, потому что в противном случае следует опасаться, что они свалятся нам на голову. Не думаю, что стоит сильно им доверять. Я заметил некую особенность: когда люди касаются сферы, в которой они получили обучение, они впадают в нереальность или начинают мстить предмету обучения, делая дикие вещи, дабы расквитаться с ним.

Так вы получаете страшное культурное давление, вы получаете кучу культурной технологии на “Как надо удерживать ребенка на линии?” Затем вы нанимаете все полицейские силы по всей стране, чтобы попытаться осадить его, когда он становится подростком, а затем у вас настоящий клубок, как сейчас. Вы получаете Стиляг и Рокеров, и так далее, и пятое, и десятое. Ну, конечно, эти люди в наше время крепко научены тому, что не являются частью чего-либо, и это их образ действия. Они действуют так, словно не являются частью чего-либо, они ничем не владеют, и в этом дело.

А вот другие данные: Каким образом государство страдает от неправильного образования? Как страдает государство от неправильного образования? Есть такая страна — вы могли не слышать о ней — называется Россия, она осталась за бортом много лет назад и импортировала немецкую философию, называемую “коммунизм”, и они хорошо повеселились; но, тем не менее, Россия старается развиваться и что-то такое из себя изображать. Вероятно, она развилась бы не менее быстро, чем Западный мир, если бы не взяла за основу эту сквиррельскую*, ненормальную философию. Западный мир продвинулся на точно такое же расстояние и даже дальше за тот-же период времени. У них также на было машин в 1917 году. Они были в полной заднице.

Очень интересно наблюдать за маленькими мальчиками, которых катапультировали в ответственность заботы о семье или чего-нибудь такого в возрасте 10, или 11, 12 лет. Очень интересно найти сегодня – это возможно, несмотря на законы о труде детей, случайно найти такой образец, и он нисколько не напоминает современного подростка, и не может напоминать, потому что он уже схватился своими руками за штуку, называемую жизнью, видите, и как-то тащит ее, и у него не было времени – нисколько времени на то, чтобы сидеть в школе и делаться глупым; и он, скорее всего, добьется успеха в жизни, или с ним должно случиться еще что-нибудь удивительное, которое он не искал.

Если вы не верите в это, пойдите в один из автомобильных музеев; посмотрите на модель 1917 года. Ну, это и есть современный российский автомобиль. Не стану лукавить — они еще скопировали джип. У них было множество джипов во время войны, и они скопировали их.

Они стараются утвердить закон и порядок, когда сами занимаются в школах созданием незаконной деятельности и беспорядка. Они заняты в школах, созданием этого, и последняя особа в мире, которая может встать и взять хоть какую-то ответственность за это – госпожа ПринсНе *Т.е. “Принцесса Нет”, французское сочетание слов, одновременно похоже на слово “пенсне” по произношению, за счет чего создается игра слов. Пенсне – очки, которые держатся на прищепке, цепляемой за переносицу., в Местной Общеобразовательной номер 18 *Условное название школы.. “Да мы просто стараемся изо всех сил”, – представляете ее себе? “Мы просто стараемся изо всех сил”.

Они очень отсталы; и они там, в России, пытаются распространить цивилизацию на очень, очень, очень отсталый Азиатский мир. Россия, по сути, страна азиатская; она не западная. И я скажу, что со всеми их трудностями, политическими и другими, они все же совершают какой-то прогресс, и у них имеется чудовищное количество целинных земель, где можно распространяться. У них есть целая Сибирь для того, чтобы распространяться, и на самом деле они похожи на страну первопроходцев. Кто-то сказал: “Да, они на самом деле входят в свою Викторианскую эпоху*”, — и мне кажется, что так оно и есть. Они далеко позади. Они отстали ото всех почти на век. Считать их современной страной только потому, что Великобритания продает им какие-то машины, они меняют ярлыки на них и потом экспортируют их в Японию под видом российских сельскохозяйственных машин — это смешно. Просто смешно.

Господи! Почему бы им не повесить крест на двери и не назваться Фабрикой Малолетних Правонарушителей!

Этим парням приходиться бороться с гигантскими проблемами — проблемой огромных целинных земель, огромного невежества народа. У них есть обширные дикие пространства, миллионы и миллионы необразованных, отсталых людей, с которыми трудно пытаться чего-то достичь. Их проблемы фантастически. Они пытаются разрешить это с помощью образования, — и вы видите результат этого решения. Попытайтесь вообразить себе русского комиссара, “обрабатывающего” русского студента. Весьма мрачная картина.

Хорошо, отлично. Итак, еще раз: у нас есть опыт в Дианетике и Саентологии на этой линии работы; у нас есть опыт столкновения с этой зоной или областью общества, в которой существует поддельная технология, которой на самом деле нет. Она не просто отсутствует; поддельная технология сидит на ее месте.

Цифры таковы: обучение без отрыва от производства огромного количества студентов, которых обучали полностью за счет правительства и промышленности, с целью поставить их потом на ключевые посты на данном предприятии, к концу периода своего обучения длиной в два-три года, Сто процентов студентов покинули свое предприятие. Сто процентов отказались от работы на этом заводе или в этой отрасли. На другом заводе или в другой отрасли — это один конкретный завод — другой завод, только двое из нескольких тысяч на самом деле остались на заводе. И это не специально отобранные цифры. Это массовые средние показатели для всей России.

Я не думаю, однако, что нам придется слишком много сталкиваться с ней. Я не думаю, что здесь будет слишком много обид, но я могу предвидеть, что какие-то обиды здесь будут. Все, что мы пишем по этому предмету, рано или поздно оспаривают в той или иной степени; но это не кодифицированная область, которая возвращает огромное количество денег. Преподавание, в действительности, не есть закрепленное законом право, потому что оно не делает достаточно денег, и это единственная причина.

Вот что происходит с молодежью, получившей образование под коммунистическим принуждением, и отправленной на завод для обучения без отрыва от производства, с целью поставить их потом на ключевые посты на данном предприятии. К концу этого времени — потому что сейчас отношение там стало мягче, у них есть какая-то возможность выбора в том, что им теперь делать — все они уезжают. Вот как они используют возможность сделать свой выбор.

Однако медицина – это право, закрепленное законом, и лекарства – закрепленное законом право, потому что кто-то на этом делает деньги. Много-миллиардно-долларовые империи, и целительские империи, и так далее, будут защищаться до последнего стетоскопа. Эти малые будут стоять вон там – я имею в виду 20, 30 лет от сегодняшнего момента, все еще будут ребята вон там, старающиеся причинить неприятности. Они говорят: “Ры, ры, ры”!

Если знать, что такое образование, — а вы знаете теперь нашу технологию образования — то можно ясно увидеть, что происходит. Начиная с детского сада, если не раньше, их подводит любовь коммунистов к переиначиванию слов. Любимый трюк коммуниста — не менять чей-либо лексикон, а оставить те же слова, но с измененным смыслом. Они изменяют значения слов, так что все звучит знакомо. А дальше происходит то, что человек обнаруживает, что слово означает что-то совершенно иное. Я дам вам блестящий пример этого: “1984”* Оруэлла — волшебные изменения семантики, изменения значения слов, которые идут сквозь весь “1984”. “Свобода — это рабство”.

И тогда вы скажете: “Ну, вы не понимаете какого-то слова в лечении”.

Даже Рузвельт* занимался этим. У нас долгое время была “свобода”. Все знали, что значит “свобода”. Рузвельт сделал это “свободой от чего-то”. Теперь стало необходимо быть свободным от чего-то. Вот за какую свободу нам стало нужно бороться — мы боролись за свободу от чего-то. Да, это интересная точка зрения. Свобода от чего-то. За такую свободу надо бороться, значит, вы при этом несвободны. “Свобода” есть “свобода”. Это не есть необходимость бороться против чего-то, отталкивать что-то от себя, беспокоиться о том, что что-то опять может вас захватить, работать день и ночь, чтобы этого с вами не случилось. Это не свобода.

“Не-ет, я понимаю все слова в лечении”.

Вот изменение семантики. У русских, конечно, совершенно азиатское население, огромная масса народу, 200 миллионов — одно из величайших населений на Земле в одной стране, все оно разделено на различные лингвистические группы, разные обычаи и так далее. И они взяли все это, и им пришлось многое изменить для того, чтобы навести какой-то порядок, заставить их работать вместе, им пришлось переоценить все их слова. И затем, в 1964 году, как обнаруживается, их революция проиграна. Как так вышло? Ну, они готовят несколько тысяч молодых людей к участию в Пьюджас Ривер Проекте*, которые должны стать руководителями и важными шишками в этом проекте, и уметь разъезжать на “Фордах Модель-Т”. И в конце этого обучения без отрыва от производства все они покидают Пьюджас Ривер Проект. Это означает, что у них заканчиваются людские ресурсы для ведения дел.

“Ну, вы не понимаете какого-то слова в Дианетике и Саен–”

Материал, который мы сейчас имеем в Саентологии, как ни странно, представлял огромный интерес для самого старика Сталина — он учуял, что в моих исследованиях есть что-то такое… И у меня был контакт с Амторгом* в 1938 году. Суть вопроса была: “Как оценить относительную способность человека к работе? Как узнать, какой человек произведет больше, а какой меньше?”. Я в то время занимался исследованиями подобного рода, и получил довольно существенную информацию по этому поводу. Я был чрезвычайно доволен обладать ею, и об этом пошли слухи в Клубе Исследователей. И весьма скоро мне пришлось бежать со скоростью миля в минуту, чтобы не попасть на судно, отправлявшееся в Россию, и избежать разговора об этом со Сталиным.

“О, не-ет, я понимаю все слова в Дианетике”.

У него были проблемы. У него были неприятности в 1938 году, много неприятностей. Он искал помощи откуда угодно. Какой технологии у него не было? У него не было технологии “Как заставить людей понимать что-то, и как заставить людей делать что-то?”. Вот чего он не мог добиться. Как заставить людей понимать что-то, и как заставить людей делать что-то?

“Так что, черт возьми, с вами случилось?”

Ну, ему казалось, что он решил вопрос “Как заставить людей делать что-то?”.

“Я разорен!”

“Ставишь достаточное количество пулеметов перед достаточным количеством стенок, и демонстрируешь им достаточное количество примеров, и тогда они будут работать”. Только невозможно продолжать это бесконечно. Рано или поздно просто будет некого стрелять.

Учитель не делает никаких денег, и школьного подрядчика не волнует, что будут делать в этих зданиях, которые он подрядился строить, и государство на самом деле не очень любит здесь швыряться деньгами, потому что малыши не голосуют. Не та область, в которой можно купить много голосов. Можно купить сколько-то голосов родителей; но на самом деле люди никогда не связывают школу с управлением; они всегда как-то разъединены. Поэтому здесь нет закрепленных законом профессиональных прав, против которых можно восстать, и я полагаю, что вся эта область может быть просто сожрана, потому что никто никогда не видел в ней доходной области.

Если практиковать это в качестве основного способа образования, вы очень скоро остаетесь без образованных людей. Они просто становятся глупее, глупее, глупее и глупее. Именно это, я думаю, привело к исчезновению в Англии свободного класса и высшего класса, свергнутого безо всякой политической революции. Я просто думаю, их заучили до смерти. Я думаю, что на самом деле они слишком отупели, чтобы продолжать удерживать свое положение. Есть о чем подумать, хм? Как класс, они были “за-образованы” до смерти. Каждого непременно отправляли в колледж.

Мы не смотрим на нее как на доходную область, но они не станут ее защищать, потому что не видят в ней доходной области. Если бы медицина была сегодня значительно менее доходной, у нас не было бы трудностей с завоеванием сферы лечения; только своекорыстие поддерживает сопротивление оппозиции. Я не говорю это со зла, я имею ввиду, что это совершенно продуманное заявление.

И что получилось? Осталась куча простолюдинов, которым не надо было идти в колледж, потому что они не беспокоились о знатности своего рода. Получилось, что те ребята стали сообразительнее, чем эти, и последние проиграли. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять это. Произошло именно это.

Нет такой области в сфере образования, и следовательно, я думаю, подходящий учебник. Это тот, который излагает это все последовательно тип-топ, и который ни у кого не ищет ошибок, и который никого не расстреливает в языках пламени, и который берет весь предмет от буквы “А” проходит его весь. Довольно трудно одолеть главу о том, как понизить КИ человека, потому что кто-то примет это за обвинение; но мне представляется, что это можно включить, не замалчивая, потому что это часть технологии, которая должна быть представлена, хотя ее следует представить достаточно мягко, так, чтобы люди не начали отстаивать эту мысль.

Мы можем сказать больше. Мы можем сказать, таким образом, что жизнеспособность культуры полностью зависит от обладания технологией образования. Россия свою культуру скоро потеряет!

И следующее, что я вам скажу, это то, что вы будете заняты другим делом. Но не тем делом, от которого вы когда-то уклонялись. Часть вашего дела – делать людей сообразительнее, правильно? Процессинг людей, клиринг людей, вещи такого рода; это идет рука об руку с этим специфическим видом деятельности. У вас есть далее Саентологи, которых надо учить, так что вам нужна технология, и это единственная причина тому, что технология была разработана изначально: просто для того, чтобы сделать более легким обучение большего количества Саентологов, вот почему она разработана. Но, вы увидите, она пойдет дальше, чем это.

Перед нашими глазами — пример высшего класса Англии, прошедшего через Оксфорд в небытие. Вокруг нас примеры того, как менялось лицо Земли, и это зависит, в основном, от людей; будущее человечества, как ни странно, зависит от людей. И если вы не умеете создавать хороших людей, вы получите неприятности.

Если мы не возьмем на себя какой-то ответственности за то, как далеко она пойдет, мы можем попасть в большую беду, чем если бы мы выпустили ее и забыли о ней. Поэтому я не выпускаю никакой маленькой книжки по этому предмету. Я должен выпустить четкий текст, и я думаю, вы увидите, как постепенно, когда дело закрутится, для вас станет необходимым дать возможность учителям в вашей области по субботам и воскресеньям собраться и послушать несколько лекций по этому предмету. И я думаю, вы обнаружите, что такого рода желание имеет свойство стоять отдельно и независимо от всех ваших остальных занятий. И вы скажете слабым голосом: “Ну, знаете, мы можем поднять людям КИ”.

И в области обучения, если у вас нет технологии обучения, то бедный парнишка приходит в детский сад и начинает попадать в непонятности, и его запугивают незачетами или расстрелом, или что там они делают с детьми в детском саду, когда они не могут сложить свои кубики в правильную кучку — потом он приходит в первый класс, и ему показывают слово “кот”, а он произносит его “ток”, и все становятся очень грустными, учитель озабоченно ходит взад-вперед, пишет записки родителям, и отец приходит в отчаяние и сидит полчаса, обхватив голову руками.

“О, да, да. А что вы говорили о...?” и возникнет какой-то образовательный вопрос.

Вот стандартная общепринятая процедура. “Что из тебя выйдет?”. Вот вопрос, который остается висеть в воздухе. “Ты никогда ничего в жизни не добьешься”. Почему им приходится применять так много принуждения? Да просто потому, что они не знают, как научить ребенка читать “кот” вместо “ток”.

Вы скажете: “Ну, видите, вы можете провести кому-то процесс так, чтобы–”

Так получается это страшное давление в нашей культуре. Возникает “культурная” технология того, “как заставить ребенка себя правильно вести?”. Затем нанимаются целые полицейские подразделения, по всей стране, чтобы попытаться приструнить их, когда они становятся подростками. И теперь все окончательно выходит из-под контроля. Вы получаете “стиляг” и “рокеров” , и так далее, и то, и се. Ну, конечно, к этому моменту они крепко усвоили, что не являются частью чего бы то ни было, и ведут себя соответственно. Они ведут себя так, словно не являются частью чего бы то ни было, они ничем не владеют, и все тут.

Они скажут: “Ну, да, но сейчас, в обучении детей, вы...?”

Очень интересно наблюдать за маленьким мальчиком, который вынужден был взять на себя ответственность за семью в возрасте 10, 11 или 12 лет. Очень интересно посмотреть на это. Можно найти такой случай, несмотря на все эти законы о детском труде — можно иногда случайно отыскать такой образец. Он нисколько не похож на современного подростка, да и не может быть на него похож, потому что он встал лицом к лицу с тем, что называется “жизнь”, и ему приходится как-то поддерживать свое существование, и у него не было достаточно времени на то, чтобы сидеть в школе и делаться глупым; и он в большинстве случаев добивается успеха в жизни, и с ним происходит нечто поразительное, совершенно неожиданное при таких обстоятельствах.

И вы скажете: “Что за черт. Где здесь собака зарыта?” Ну, я думаю, вы в конце концов увидите, где там зарыта собака, и место, где она зарыта – это тот единственный факт, что они хотят знать все об образовании. И вам лучше разрешить им пройти весь путь по вопросу образования прежде чем начать показывать им, что они в действительности вторглись в область философии. Я не думаю, что они пойдут каким-то другим путем, потому что то, что вы действительно изучаете в образовании, это разница между Уровнем 0 и Уровнем 1, и что сидит здесь – это скрепляющая нить, называемая образованием. И это то, что было установлено нами и что важно для нас, лично и немедленно. И все другие ответвления, все другие сложности образования не столь ужасно важны для нас.

Они стараются утвердить закон и порядок, сами же создавая в школах хаос и криминал. Они создают это сами в школах. Но встать и взять хоть какую-то ответственность за это — последним человеком в мире, который сможет это сделать, окажется госпожа Принс-Не из местной Общеобразовательной Школы номер 18. “Мы делаем все возможное”, — представляете? “Мы делаем все возможное”. Господи! Почему бы им просто не повесить над дверью надпись крупными буквами: “Фабрика Малолетних Преступников”!

Так общество в России не будет способно к самосохранению. Я боюсь, что это может заставить меня зевать столь широко, что можно вывихнуть челюсть. Оно не сможет сохранить себя в истории – очень плохо! Ужасно! Разнообразные другие политические режимы, и так далее, не будут с ним. Я боюсь, что в том состоянии ума, с которым я смотрю этих ребят, я боюсь, что даже не подниму их призраков, если они их уронят. Они просто неважны.

Хорошо, отлично. Мы снова сталкиваемся с этим опытом в Дианетике и Саентологии в этом направлении исследований; мы имеем опыт столкновения с зоной или областью общества, в которой существует ложная технология, которой на самом деле там нет. Она не просто отсутствует; на ее месте имеется ложная технология.

Но люди важны, а их системы неважны. Когда их системы построены на лжи, их системы должны быть, вследствие этого, разрушительны. И вся образовательная система, как мне это видится, тотального принуждения, тотального раздавливания индивидуальности, ввиду факта, что эта система полна лжи, я думаю, это наиболее разрушительная вещь, какая вам вообще попадалась. Я думаю, было бы очень сурово быть вынужденным жить при таком порядке вещей. Это определенно неверно, неправильно.

Я не думаю, однако, что нам придется слишком сильно бороться. Я не думаю, что здесь будет большое противостояние, но предвижу, что будет немалое расстройство по этому поводу. Все, что мы пишем по этому предмету, рано или поздно будет в той или иной степени оспорено. Но это не систематизированная область, которая приносила бы огромное количество денег. Преподавание, в действительности, не есть корыстная деятельность, потому что оно не приносит достаточно денег, и это единственная причина.

Но вы можете найти себя в этом деле, и единственная настоящая мысль, которую я пытаюсь вам дать здесь, это вот что: не считайте – потому что вы не можете говорить с ними о процессинге, когда они заняты изучением обучения – даже не думайте, что вы сдвинули их в какую-то другую область. Поймите, что вы двигаете их через верхушку Нуля *Саентология 0: первый из уровней, на которые подразделяется Саентология. Это проблемы, замешательства и неправильности, зоны хаоса в существовании и идентификация этих зон хаоса. На уровне Саентологии 0 вы хотите, чтобы люди просто осознали факт того, что является проблемой. на самое дно Единицы *Саентология 1: второй из уровней, на которые подразделяется Саентология (первый обозначается как Саентология 0). Это полезные сведения о жизни и живущих, применимые без обучения, представленные в континентальных журналах и буклетах. Это пригодится любому. Сюда включаются ассисты и соответствующий им уровень одитинга. Уровень Саентология 1 сам по себе разделяется на теорию (сведения о жизни, о разуме, о живых существах и о вселенной), практику (тренировки, которые может проделать человек, чтобы улучшить свою способность улаживать ситуации и урегулировать других) и одитинг (ассисты, способы расслабиться, способы приободриться, способы уладить ситуацию, и т.д. в повседневной жизни или работе, способы проводить процессинг людям, не зная о процессинге много, способы помогать людям сдать экзамены, выполнить свою работу, жить дальше).. Поймите, что это необходимый шаг. Эти люди недостаточно сообразительны в настоящее время даже для того, чтобы сесть и подумать, каким образом случилось, что они получили эту технологию. Вы знаете, у них это поставлено на совершенно другую основу.

Однако медицина — это корыстная деятельность, и лекарства — корыстная деятельность, потому что кто-то на этом делает деньги. Мульти-миллиардо-долларовая империи фармацевтики и здравоохранения будет обороняться до последнего стетоскопа. Эти малые будут стоять — пройдет 20, 30 лет, и все еще будут ребята, которые будут стараться причинить неприятности. Они скажут: “Рррр, рррр, рррр”!

Итак вы приходите и говорите с группой, состоящей из них, вы говорите: “Хорошо, обучение это то-то и то-то и то-то, и КИ вашего ребенка будет возрастать в результате обучения, а не снижаться”; и: “У вас будет более сообразительный ребенок”, или что-то вроде этого; или “Ваша учеба будет меньше расстраивать вас”, или, к группе полицейских: “Правонарушения малолетних порождаются неправильным образованием. Настоящее образование может снизить правонарушения малолетних”.

И вы скажете: “Ну, вы не понимаете какого-то слова в здравоохранении”.

Все это будет звучать для них, как хорошая дорога в хорошую погоду, и они будут сотрудничать на этой конкретной линии. И больше вам не надо ничего говорить. И они даже не удивятся, на самом деле: “Какого черта, как этот парень все это узнал? Да-а, откуда вся эта информация? О чем все это?” если, конечно, они не получат разрыва АРО, но тогда это неладно с другого конца. Но на самом деле им никогда не случится спросить умно: “А, какая часть информации? В этом учебнике везде говорится, что это часть большой информации, называемой Саентология. Но далее говорится, что это просто “Саентология”, что все знают, что такое Саентология. Это изучение науки *Название Саентологии происходит от латинского слова scio, которое означает значение в самом полном смысле этого слова и от которого образовано английское science – наука, и от греческого слова – logos, означающего изучение чего-то., конечно, естественно. Суть дела...и так далее, и так далее, и так далее, и тому подобное, ду, ду, ду...” Видите, они даже не думают об этом.

“Не-ет, я понимаю все слова в здравоохранении”.

И почему они не думают об этом? Я хочу, чтобы вы могли увидели одну маленькую деталь: они не могут думать ни о чем! Вы хотите знать, почему малый в шорах не может видеть. То, что вы не узнали об этом индивидууме, это наиболее фундаментальная вещь об этом индивидууме, и это то, что он вообще не может видеть. И вы спрашиваете себя: “Почему Джо и Пит не видят это, и это, и это?” Вы задаете себе слишком сложный вопрос. Смотрите, вы спрашиваете себя: “Почему Джо и Билл не могут видеть то-то, то-то и то-то? И почему они все время спорят, и так далее и так далее?” Ну, вы сами просто слишком запутали дело с вашим вопросом. Ваш вопрос основан на факте, что вы не отдали себе отчета в том, что они не могут видеть. Вы проследили это?

“Ну, вы не понимаете какого-то слова в Дианетике и Саен—”…

Вы пытаетесь растянуть это в: “Почему они не видят чего-нибудь?” А, здесь основная ваша вещь именно “Почему они вообще не видят?” Да, они не могут видеть вообще, потому что их заобучали до глупости, и вы говорите со слепыми, вот и все. Ну, как говорить со слепым человеком? Вы говорите с ним чертовски внимательно! Вы становитесь остроумны в этом деле.

“О, не-ет, я понимаю все слова в Дианетике”.

Вы знаете, что этот малый слеп, и вы – естественно, он сидит здесь и не может видеть вообще, а вы пытаетесь поговорить с ним о розовом саде, который вам виден прямо из окна. Вы же не скажете ему: “Ну, глупый осел! Почему бы тебе не выглянуть в окошко и не посмотреть на розовый сад?” Да, вы не скажете этого парню, который вообще не может видеть. Смотрите, вы не скажете. Вам придется подумать над этим. Вам придется сказать: “Хорошо, вот там справа несколько окон. Возможно, ты случайно чувствуешь сквозняк. Хорошо, окна вон там, и есть свет, который делает вещи видимыми и показывает их так, что можно увидеть вещь за вещью. Словно, ну-ка сложи ладони вместе, смотри, вот так. Хорошо, свет может падать на первую руку, но не может попасть на вторую руку, так и ты видишь первую руку, но не видишь вторую руку, потому что нет света на второй руке. Теперь, ты можешь держать их так и таким образом почувствовать”, и вы постепенно заставите это проникнуть его опыт.

“Так в чем тогда, черт возьми, дело?”

А можете сидеть и вычислять какое-то время: “Какие данные я могу дать этому малому, чтобы он мог получить немного представления о “Там за окном цветочный сад?”” И вы постепенно выстроите это, и скажете: “Хорошо, за окном большое пространство. Ты помнишь, когда ты в последний раз выходил из комнаты, ты прошел какой-то путь прежде чем попал в другую дверь. Это было все пространство, и оно внешнее; иногда ты замечал, что попадал под дождь, пока находился в открытом пространстве, но не в закрытых пространствах, правда?” И вам следует обсуждать это таким образом. “Теперь, есть большое широкое пространство за окнами”.

“Я разорен!”.

И тогда вы, вероятно, скажете себе: “Господи Боже! Следующее, что мне нужно объяснять слепому – это эстетика цвета. О-о-о! Ну, посмотрим, как можно это сделать?” “Хорошо, отлично. Смелее. Давай сделаем это. Давай попробуем”. Вы поняли мысль?

Учитель не зарабатывает денег, и подрядчику строительства до лампочки, для чего строят эти здания, и государство на самом деле совсем не склонно швыряться деньгами в этой области, потому что дети не обладают правом голоса. Тут много голосов не заработаешь. Можно каким-то образом купить этим голоса родителей; но на самом деле люди никогда не связывают школу с государством. Они всегда как-то разъединены. Поэтому это не становится корыстной деятельностью, с которой надо бороться, и я полагаю, что всю эту область можно легко поглотить, потому что никто никогда не считал ее доходной областью.

И вы постепенно найдетесь, и малый будет сидеть и говорить: “Знаете, что? Да-а, да-а, да-а. Теперь я знаю, что такое цветочный сад”. Что-нибудь в этом роде. Вы действительно смогли сообщить что-то, потому что вы с самого начала поняли, что говорите со слепым человеком. Но когда вам не удастся передать ему что-то, вы сделаете это по одной большой, ужасной причине: Вы не отдали себе отчета в том, что говорите со слепым человеком.

Мы занимаемся этим не ради денег, но они не станут ее защищать, потому что не считают ее доходной областью. Если бы медицина была сегодня значительно менее доходной, у нас не было бы трудностей с завоеванием сферы здравоохранения. Только корысть поддерживает яростное сопротивление наших противников. Я не говорю это со зла — это просто называние вещей своими именами.

И когда вы начинаете говорить людям о Саентологии, вы действительно говорите с ними выше того уровня, где вам следовало говорить с ними. Кто-нибудь говорит: “Ну, в этом новом курсе Личной Эффективности, как мы попадем в АРО?” Не надо. АРО слишком высоко. Это очень продвинутая информация; вам придется урезать это. Вам надо дать им идею данных, и вы должны дать им идею понимания данных, и вы должны дать им идею о том, что существует информация. Вы должны дать им идею, что они могут выучить что-то. Звучит невероятно, но это ваша опора и ваши рамки.

Сфера образования — не такая область, и, следовательно, я думаю, подходящий учебник, который изложил бы все это последовательно — тра-та-та, и никого бы ни в чем не обвинял, не расстреливал в языках пламени, и рассматривал бы весь предмет от буквы “А” и до конца — конечно, довольно трудно будет выдать главу о том, как понизить КИ человека, потому что кто-то примет это за обвинение; но мне представляется, что это не стоит замалчивать, потому что это часть технологии, которая должна быть представлена. Но ее следует представить достаточно мягко, так, чтобы люди не начали воевать с этим моментом.

Затем вы можете дать им идею о том, что знание есть, потому что 99 процентов людей, с которыми вы говорите познали по опыту, что “выученные технологии не работают”. Большинство из них не ждет, что что-нибудь произойдет, даже если они знают технологию, так что они не способны дать тот маленький лишний толчок, который заставит ее работать. Когда вы столкнетесь с этими неудачами – вот причина их. Это все эта маленькая вещь. Они не ждут – что я пытаюсь сказать вам, это то, что они не ждут, что что-то будет работать, потому что никогда не работало. Так что они действительно не знают что такое знание.

И вдруг вы окажетесь заняты совсем другим делом. Но это вовсе не что-то совершено новое, чем вы никогда не занимались. Часть вашего дела — делать людей сообразительнее, правильно? Одитируя их, клируя их, вещи такого рода. Это идет рука об руку с данным видом деятельности. Саентологи преподают, и им нужна технология преподавания, и это единственная причина того, ради чего эта технология была изначально разработана: просто для того, чтобы облегчить обучение большого количества cаентологов, вот ради чего она была разработана. Но, вы увидите, она пойдет дальше.

Знание – это разновидность мошенничества, вот как думают люди об этом. Если вы дадите им задачу описать, что такое знание, вы обязательно столкнетесь с чем-то вроде этого. Да, эти люди не знают, что есть что-то, что можно знать.

Если мы не возьмем на себя ответственности за то, как далеко она пойдет, то попадем в большую беду, чем если бы мы просто выпустили ее и забыли о ней. Поэтому я не хочу выпускать маленьких книжек по этому предмету. Я хочу выпустить ясный учебник. И я думаю, вы увидите, как постепенно, когда дело пойдет, вам придется найти возможность по субботам и воскресеньям читать учителям лекции по этому предмету. И я думаю, вы обнаружите, что это будет как бы отделяться от всех ваших остальных занятий, и вы скажете неуверенно: “Ну, знаете, мы можем поднимать КИ”.

Посмотрите на самонадеянность медицинской профессии. Они не считают, что нужно что-то знать о предмете рассудка, или духа или лечения. Они отметают все это, они – ого! Высокомерие этих парней! Они не производят никаких результатов, но они думают, что у них все схвачено. Откуда вы думаете это пришло, если не от латыни? Представьте, что кто-то начинает управляться с человеческим разумом путем того, что гоняет его в соседнюю страну за несколькими словами на мертвом языке, не имеющим сходства с чем бы то ни было, в чем он располагает хоть каким-то опытом, и говорит: “Вот здесь вы начнете изучать человеческое тело”; а затем вы удивитесь почему, в финальной ситуации, этот малый столь увлеченно кромсает человеческие тела и душит людей. Ну, а больше он ничего и не делал, не так ли? Вы сказали: “Это большеберцовая кость”, и поискали, где эта кость есть. Это то слово в книжке: большеберцовая кость.

“О, да, да. А что вы говорили о...?”, — и возникнет какой-то образовательный вопрос.

Действительно, образование становится все хуже и хуже. Недавно, в отчаянии, Великобритания совершила фантастический поворот в сфере образования, о котором вы не прочтете никаких статей, и о котором вы вероятно не найдете много информации. Возможно, вы об этом что-то слышали, но я получаю все это горячим между строк, потому что я работаю, разыскиваю, где Квентин пойдет в школу, и что ему придется делать, чтобы узнать всякие разные вещи. Поэтому конечно, для меня это типично, я просто вступил в контакт со всеми по этому предмету, и получил разведанные.

И вы скажете: “Ну, можно проодитировать человека так, что —”.

Много интересной информации наполняет эти строки. Британский колледж *Колледж: высшее учебное заведение, присваивающее выпускникам ученую степень в некоторых областях. не ожидает, в течение четырех лет, вести каких-либо курсов на степень, которые последовательно продолжали бы школьные курсы. Они не хотят иметь с этим ничего общего. Они рассматривают это как полный провал, и не хотят с этим связываться. И они говорят твердо: “Вы хотите знать, каков ожидаемый набор 1968 года, – о, если бы мы знали. Но единственная вещь” – казали один или несколько – “единственная вещь, которую мы можем уверенно сказать, это то, что те курсы, которые сейчас набираются, больше набираться не будут”.

А они скажут: “Ну, да, но вот в преподавании, как вы...?”.

“Бутербродное обучение” – вот что используют сейчас в технической области. Говорят: “Гуманитарные дисциплины? Кого это волнует? Все эти мертвые языки, и мертвые степени, кого это волнует? Но мы обнаружили, что наши инженеры не умеют строить мосты, и мы рады поработать над этим; мы обижены в сфере образования, и просто раздираем это на части”. Так все большие компании, и правительства, и местные советы, и все, кто может взяться за дело, засучив рукава, выколачивают все, что напоминает инженерное образование в прошлом в Великобритании. Они просто выколачивают это из головы, слева и справа. Они открыли, что школьный класс – не место для подготовки инженеров, а будущее этой цивилизации полностью зависит от квалификации их инженеров. Они усвоили это в совершенстве, поэтому они сразу реформируют все, и к 1968 году это даже похоже не будет на то, что мы видим сейчас.

И вы скажете: “Что за черт, как же им объяснить-то?”. Ну, я думаю, вы, в конце концов, увидите, что надо объяснять, потому что они хотят знать все об образовании. И вам лучше провести их по всему пути познания образования, прежде чем показать им, что они в действительности попали в область философии.

Они будут ходить в школу шесть месяцев, а шесть месяцев работать. Вот что должно случиться с учеником. Он должен ходить в школу шесть месяцев, он должен работать шесть месяцев; и ему, черт возьми, лучше работать в той области, которую он изучает, иначе его не примут на курс.

Я не думаю, что они пройдут каким-то другим путем, потому что на самом деле вы в образовании изучаете различие между Уровнем 0 и Уровнем 1. Именно там находится диапазон “образования”. И то, что там устанавливается, — имеет тут непосредственную и великую важность. Все другие ответвления, все другие сложности образования для нас не столь важны.

Сфере образования было дано совершенно новое лицо. Это исправительная мера, которая является признанием того факта, что методы образования провалились, но исправительная мера в правильном направлении, и у нас даже есть кое-что общее с этим, потому что – помните? Мы обучали – мы долго учили огромное количество учителей в Лондоне, и у нас была тогда идея знакомства с вещами и так далее. Мы можем быть связаны с эволюцией культуры больше, чем сами верим. Возможно, мы можем переоценить это, но я думаю, мы обычно недооцениваем это. Я вижу, что происходит множество вещей. Я заметил однажды, что происходят одни или другие вещи, которые совершенно вне наших учебников.

Общество в России не будет способно продлить свое существование. Я боюсь, что от этого я буду зевать столь широко, что вывихну себе челюсть. Оно не сможет продлить свое существование в истории. Плохо! Ужасно! Разнообразные другие политические режимы не увидят их. В том состоянии ума, которое я имею в отношении этих ребят, боюсь, что даже если бы они потеряли тени, я бы не стал волноваться об этом и помогать им. Они слишком неважны.

Вот кто-то нарисовал профили Хоума *Хоум: сэр Алекс Дуглас-Хоум (р. 1903), лидер партии консерваторов и премьер-министр Англии в 1963–1964 гг. и Хида *Хид: Эдвард Ричард Джорж Хид (р. 1916), член Британсного парламента с 1950; был лидером партии консерваторов с 1965г. по 1975 г. и премьер-министром с 1969г. по1974г. – или как там его зовут – мистера Джорджа такого-то – в общем, нарисовал его и напечатал наш анализ личности в Гардиан *Гардиан: имеется в виду газета: Манчестер Гардиан, выпускавшаяся в городе Манчестер, Англия.'', и вычертил графики этих ребят, местами исказив наш анализ личности; но они никогда не изучали эту вещь полностью и не давали их кому-то (типичная работа психолога), никогда не давали это ни бедному Хоуму, ни Хиду, ни Вильсону или любому из этих парней, зато они пошли и спросили нескольких студентов, что они думают об этих малых, сочли это результатами, а потом и объявили это подлинными графиками этих людей.

Важны люди, а не их политические системы. Когда эти системы построены на лжи, они становятся разрушительными. И вся образовательная система, как мне это видится, построена на тотальном принуждении, тотальном подавлении индивидуальности, и ввиду того факта, что она построена на лжи, мне она кажется наиболее разрушительной системой изо всех существовавших. Я думаю, жить при такой системе крайне трудно. Она определенно неверна, неправильна.

Я думаю, это очень интересно. Это единственное что-то, что они могут сделать в психологии. Вы понимаете, что я имею в виду? Они просто спросили у нескольких людей их мнение, были ли эти ребята, тем или этим, там или сям. И затем они взяли то, что кто-то сказал, и выпустили это на публику, как анализ личности этих малых. Я думаю, это было очаровательно, но тем не менее, это были наши графики, помещенные там и смотревшие прямо на нас.

Но вы можете столкнуться с необходимостью заняться этим делом, и единственная стоящая мысль, которую я пытаюсь вам здесь передать, это вот что: только потому, что вы не можете говорить с ними о процессинге, когда они заняты изучением учебы — не думайте тогда, что вы переместили их в какую-то другую область. Распознайте, что вы поднимаете их через Нулевой в начало Первого. Распознайте, что это необходимый шаг. В настоящее время они недостаточно просветлены для того, чтобы сесть и подумать, откуда вообще взялась эта технология. Они рассматривают это совершенно на другой основе.

Мы уже проникли в эту область до той степени, что они уже за задней дверью, играют во дворе и не догадываются, что мы сидим в гостиной и вертим пальцами *Англичане вертят большие пальцы вокруг друг друга, сцепив остальные пальцы в замок, когда им скучно или когда они в нетерпении.. Это о том, что касается господства, знаний и технологии. Мы очень нереальная группа для тех людей, и мы нереальны для них потому, что любое более глубокое знание для них нереально. Инстинктивно они знают, что где-то есть знание, и когда мы говорим с ними, они понимают, что мы говорим именно об этом, но все это как бы на бессознательной основе, а затем они на самом деле не могут связать это, и они начинают чувствовать себя как бы затравленно, мы заставляем их нервничать.

Вот вы приходите и говорите такой группе: “Учеба — это то-то и то-то и то-то, и КИ ребенка в результате учебы может возрастать, а не падать. И можно сделать его более сообразительным”, — или что-то вроде этого, или: “Ваша школа может работать без такого большого количества неприятностей”, или, группе полицейских: “Подростковая преступность порождается неправильным образованием. Настоящее образование снизит подростковую преступность”.

Но если честно, наша командная сила *Командная сила: степень авторитетности, власти или контроля над чем-то. Например, фраза в инграмме может обладать командным силой аналитическим умом индивидуума. над таким человеком просто фантастическая. Это почти гипнотическая командная сила, и это по-своему интересно. Они понимают, что вы говорите правду, но они не вполне способны присоединить вас к этой правде, поэтому слова, которые вы произносите, когда говорите с ними, становятся почти инграммными, когда вы говорите с ними. Саентология может быть в этой стадии и просто приведет все общество к своего рода повиновению, даже без особых стараний. Но это не то, что мы пытаемся сделать.

Все это будет звучать для них, как “хорошие дороги и хорошая погода”. И они будут рады сотрудничать в этом направлении. И больше вам не придется ничего говорить. И они на самом деле даже не удивятся: “Откуда, черт возьми, этот парень все это узнал? Да, откуда вся эта информация? Что это?”. Если, конечно, они не получат разрыва АРО, и не впадут в другую крайность. Но на самом деле им никогда не приходит в голову спросить: “А частью чего является данная информации? В этом учебнике постоянно повторяется, что это часть большей информации, называемой Саентология. Но далее говорится, что это просто “Саентология”, что все знают, что такое Саентология. Это изучение знания, естественно. Истины, такие вот вещи, и так далее, и так далее, и так далее, и тому подобное, и…”. Они даже не задумаются над этим.

Вот как вы можете преодолеть это: Вам нужно привести кого-то в состояние, в котором он сможет учиться. Это путь, которым вы можете привести кого-то в Саентологию. Вы должны привести его в состояние, в котором он сможет учиться, и затем показать ему, что есть что-то, что можно изучить, и затем вы покажете ему, что есть объем информации об обучении, и есть объем информации для изучения, и действия примерно в такой последовательности, вы одержите большую победу.

И почему они не задумаются над этим? Я хочу, чтобы вы обратили внимание на одну маленькую деталь. Они не умеют ни о чем думать! Понимаете? Вы удивлены, отчего малый в повязке на глазах ничего не видит. Понимаете? Вы не узнали об этом индивидууме самое фундаментальное — что он в принципе слепой.

Вы никогда не пытались действительно подойти к этому под таким особенным углом. Ваш нормальный подход к индивидууму – это: “Мы можем помочь тебе, мы можем сделать тебя сообразительнее, мы можем сделать для тебя это, мы можем сделать для тебя то, мы можем сделать тебе хорошо”. Мы пытаемся поговорить с ним, и мы разговариваем с тем, кто не может познавать.

И вы спрашиваете себя: “Почему Джо и Питер не видят этого, и этого, и этого?”. Вы задаете слишком сложный вопрос. Вы спрашиваете себя: “Почему Джо и Питер не видят то-то, то-то и то-то? И почему они все время спорят, и так далее и так далее?”. Ну, вы просто переусложняете данный вопрос. Ваш вопрос возник оттого, что вы не распознали, что они слепы. Улавливаете?

Но если этот индивидуум не может познавать, тогда конечно, он не может понять даже те слова, которые вы ему говорите, так как он Невосприимчивый. Не то что бы мы говорили скучно или неумно, он просто не воспринимает. Смотрите, если он не может учиться вообще – что ж, он не может воспринять даже вашего высказывания.

Вы пытаетесь превратить это в: “Почему они чего-то не видят?”. А основная проблема: “Почему они вообще ничего не видят?”. Да, они вообще ничего не видят, потому что их заучили до глупости. И вы говорите со слепыми, вот и все. Как надо говорить со слепым человеком? Чертовски осторожно! Семь раз подумав, прежде чем открывать рот.

Так ваш подход проваливается, просто не достигает цели; слишком велика разница между этими двумя пунктами. Значит, все, что вам нужно сделать, это переместить человека туда, где это достигнет цели. Сделайте ваш первый шаг первым. Тащите его туда, где это может достичь цели.

Вы знаете, что этот малый слеп, так что вы — естественно, он сидит и ничего вообще не видит, и вы пытаетесь поговорить с ним о кустах роз, которые видны из окна. Вы же не скажете ему: “Эй, глупый осел! Почему бы тебе не выглянуть в окошко и не посмотреть на розовые кусты?”. Да, вы так не скажете совершенно слепому парню. Не скажете.

Ну, он может быть очень счастлив, если узнает, что есть способы обучения, очень счастлив узнать это. Он может быть очень счастлив, что есть пути расширения его представлений о мире, о вещах.

Вы скажете: “Ну, вот там…”. Вам придется подумать над этим. Вам придется сказать: “Хорошо, вот там справа от тебя есть несколько окон. Возможно, ты иногда чувствуешь холодный сквознячок с той стороны. Хорошо, это окна, и есть свет, который делает вещи видимыми, и показывает их так, что можно увидеть одну вещь за другой. Поставь руки вот так, смотри, вот так. Вот, когда свет падает на левую руку, но не падает на правую, ты видишь левую руку, но не видишь правой, потому что правая рука не освещена. Теперь, ты можешь держать их так и таким образом чувствовать”, — и вы постепенно сделаете это частью его опыта. Вам нужно будет сесть и подумать над тем, какие данные можно дать этому малому, чтобы он мог получить какое-то представление о клумбе за окном. И вы постепенно выстроите это, и скажете: “Хорошо, вот там за окном — большое пространство. Помнишь, когда ты в последний раз выходил из комнаты, ты шел довольно долго, прежде чем вошел в другую дверь? Это было пространство, это улица. Ты замечал, что иногда попадал под дождь, пока находился в одних местах, а в других — нет?”. И вы работаете таким образом: “За окнами имеется большое широкое пространство”.

Но сразу, конечно, вы поймете, что имеете дело с проблемой настоящего времени *Проблема настоящего времени: технически, это конкретная проблема, которая существует в данный момент в физической вселенной и на которой зафиксировано внимание преклира. (БОХС 31 мар 60) . Существует множество вещей, с которыми у него проблемы, и если бы он мог больше узнать, он стал бы способным справляться с этими проблемами. Вы должны оказаться в пункте столкновения с проблемами сегодняшнего дня, на стороне человека, с которым вы говорите. Вы понимаете? Его основные проблемы настоящего времени имеют отношение к незнанию. Если бы он больше знал о женщинах, у него бы не было проблем с его женой. Давайте сведем это к такому простому показателю.

И тогда вы, вероятно, поймете: “Господи Боже! Далее мне нужно объяснять слепому эстетику цвета. О-о-о! Так, посмотрим, как это можно сделать? Хорошо, отлично. Смелее. Давай сделаем это. Давай попробуем”. Улавливаете?

Конечно, ему никогда не придет в голову заняться изучением того, чем он не собирается заниматься. Поэтому если он просто узнает, что есть способ узнать что-то еще о женщинах, или узнать что-то еще о чем-то, или что есть новый способ подойти к сбору данных или стать более сведущим в некоторых предметах, и так далее, что ж, парень! Он будет сразу на твоей стороне, потому что сможет приложить эти знания к своим проблемам настоящего времени, не на основании прямого процессинга, но на основании прямого инструктажа.

И вы, в конце концов, вы обнаружите, что малый сидит и говорить: “Знаешь что? Да, да, да. Теперь я знаю, что такое клумба!”. Вы действительно смогли бы передать ему что-то, потому что вы с самого начала поняли, что имеете дело со слепым. Но когда вам не удается ему ничего передать, это происходит по одной ужасно большой причине. Вы не распознали, что имеете дело со слепым.

Вы говорите: “Хорошо, есть нечто, что вы можете сделать с вашей жизнью. Есть какая-то надежда на это”.

И когда вы начинаете говорить людям о Саентологии, вы в действительности говорите с ними выше того уровня, на котором следовало бы говорить. Кто-то спрашивает: “На этом новом курсе Личной Эффективности, как мы обретаем АРО?”. Не надо! АРО слишком высоко. Это очень продвинутая информация; вам надо понизить уровень. Вам надо передать им идею о понимании чего-то, о существовании данных. Вы должны передать им идею о том, что они могут что-то выучить. Звучит невероятно, но именно здесь вход и начало пути.

“Почему?”

Потом вам надо передать им идею о существовании знания, потому что 99 процентов из них знают по опыту, что “изученные технологии не работают”. Большинство из них не ждет никаких результатов, даже если технология известна. И они не способны создать тот небольшой дополнительный толчок, который заставит ее работать. Вы столкнетесь с этим — и вот причина. Нет этого небольшого дополнительного толчка. Они не ждут, — я говорю вам, они не ждут никаких результатов, потому что их никогда не было. Так что они на самом деле не знают, что есть знание.

“Ну, об этом можно больше узнать".

Знание — это какая-то чушь, которую кто-то считает знанием. Если вы дадите им задание описать, что есть знание, вы получите определение вроде этого. Эти люди не знают о том, что знание существует.

“Правда?”

Посмотрите на высокомерие медицинской профессии. Они не считают, что существует знание об уме, духе или лечении. Они отметают все это, они — ого! Знаете? Они высокомерны! Они не имеют никаких результатов, но это не мешает им верить в то, что у них нет проблем. Откуда это пришло, как не от латыни? Представьте — работа с человеческим умом начинается с того, что парня отправляют в другую страну за несколькими словами из мертвого языка, не похожего ни на что из того, с чем он когда-либо имел дело, и ему говорят: “Вот здесь мы начнем изучать человеческое тело”; а затем удивляются, почему, в конце концов, этот малый так увлеченно кромсает человеческие тела и душит людей. А что еще ему делать? Ему сказали: “Это большая берцовая кость”, и он ищет, где эта кость. А это лишь слово в книжке: большая берцовая кость.

Смотрите, не: “Вы можете стать умнее” или что-нибудь такое, но “Вы можете узнать больше о том, что происходит вокруг вас”.

На самом деле образование все больше и больше деградирует. Недавно в отчаянии Великобритания совершила фантастический поворот в сфере образования, о котором вы не прочтете никаких статей, и о котором вы вряд ли найдете много информации. Возможно, вы об этом что-то слышали, но я получаю все это горячим прямо с линий, потому что я сейчас разыскиваю школу, в которую можно отправить Квентина, чтобы он чему-то научился. Поэтому конечно, как обычно, я просто вступил в контакт со всеми, связанными с этим предметом, и получил разведданные.

“О, правда? Это интересно? Ага! Как вы это делаете?”

Я получил множество интересной информации. Британские колледжи не планируют в течение четырех лет вести каких-либо курсов на степень, которые последовательно продолжали бы школьные курсы. Они не хотят иметь с этим ничего общего. Они считают это полным провалом, и больше не хотят с этим связываться. И они твердо говорят: “Вы хотите узнать, каков ожидаемый набор 1968 года — о, если бы мы знали это сами. Но единственное”, — это я слышал не раз, — “единственное, что мы можем сказать уверенно — это что те курсы, которые набираются сейчас, больше набираться не будут”.

“Ну, есть техники, разнообразные техники изучения всего вокруг вас, которые весьма удивительны, совершенно удивительны, и так далее. И одна из них – наблюдение".

“Слоеное обучение” — вот что используются сейчас во всех технических областях. Они говорят: “Гуманитарные науки — кого они волнуют? Все эти мертвые языки, и мертвые степени, кого это волнует? Но мы обнаружили, что наши инженеры не умеют строить мосты, и нам стоит попотеть над этим. Мы раздражены на образование, и просто рвем и мечем по этому поводу”.

“Правда?”

И все большие компании, правительства, местные советы, и все, кто может сделать в это вклад, тщательно уничтожают все, что напоминает инженерное образование прошлого Великобритании. Они просто уничтожают все без разбору. Они обнаружили, что школа неспособна готовить инженеров, а будущее этой цивилизации полностью зависит от квалификации инженеров. Они четко усвоили это. Поэтому они реформируют все целиком. И к 1968 году это даже внешне перестанет напоминать то, что мы видим сейчас.

Ну, вы видите, каким основательным это становится? “Вы наблюдаете. Вы думаете, что вам надо быть умным, чтобы научить кого-нибудь чему-нибудь такому. Нет, просто будьте внимательны; наблюдайте. Если вы наблюдаете что-то...”

Они будут шесть месяцев ходить в школу, и шесть месяцев работать. Вот что случится с учениками. Они должны будут шесть месяцев ходить в школу и шесть месяцев — работать; и им, черт побери, лучше работать в той области, которую они изучают, иначе его просто не примут на курс.

“Теперь – вы говорите, что хотите знать больше о вашей жене? Отлично. Вот, есть хороший пример. Вот, случалось вам наблюдать за вашей женой?”

Сфера образования совершенно преобразилась. Это исправительная мера, которая является признанием того факта, что методы образования потерпели провал. Но это исправительная мера в правильном направлении, и, возможно даже, именно мы как-то на это повлияли, потому что, помните, мы обучали — мы долго обучали огромное количество учителей в Лондоне, и это была тогда наша идея — знакомство с реальными вещами . Может быть, мы влияем на развитие культуры больше, чем думаем. Возможно, мы переоцениваем свое влияние, но думаю, что обычно мы недооцениваем его. Я замечаю множество перемен. Я давеча заметил, что происходит нечто, просто позаимствованное из наших учебников.

“Нет!”

Вот кто-то нарисовал графики* Хоума* и Хида* — или как там их зовут — мистера Джорджа какого-то, — в общем, нарисовал и напечатал наш анализ личности в Гардиан*, и вычертил графики этих ребят, не без искажений, конечно. Но они на самом деле не изучали это и не давали их кому-то заполнить — типичная работа психолога — никогда не давали это ни бедному Хоуму, ни Хиду, ни Вильсону или какому-то еще из этих парней, они просто пошли и опросили каких-то студентов, что они думают об этих малых, зафиксировали это как результаты, а потом объявили это подлинными графиками этих людей. Я думаю, это очень интересно. Такое могут проделать только в психологии. Понимаете, что я имею в виду? Они просто спросили у нескольких людей их мнение об этих ребятах. И затем они взяли то, что кто-то сказал, и выпустили это публике как анализ личности этих малых. Поразительно. Но, тем не менее, это было ни что иное, как те самые наши графики.

“Отлично. Теперь, я скажу вам, что делать. Ваш первый урок в изучении чего-либо, касающегося обучения – просто научиться наблюдать. Просто научитесь смотреть на что-нибудь. Только это".

Мы уже проникли в эту область до такой степени, что, хотя они уже вошли во двор и возятся там, они все же не догадываются, что мы давно уже сидим в гостиной и рассматриваем углы. Это что касается владения знаниями и технологией. Мы для них весьма нереальная группа, и мы нереальны для них потому, что любое более высокое знание для них нереально. Инстинктивно они распознают, что это знание где-то есть, и когда мы говорим им об этом, они понимают, что мы говорим именно об этом, но все это происходит как бы на бессознательной основе. И потом они на самом деле не могут связать это воедино, и начинают чувствовать себя затравленно, и начинают нервничать.

“А как надо смотреть на что-нибудь?”

Если честно, мы обладаем просто фантастическим управлением над таким человеком. Это почти гипнотическое управление, и это по-своему интересно. Они осознают, что вы говорите правду, но не вполне способны соединить вас с этой правдой, поэтому слова, которые вы произносите, становятся почти инграммными. Это довольно любопытно. Саентология может работать подобным образом и просто приводить все общество к повиновению, притом без особых усилий. Но это не то, что мы пытаемся делать.

Хорошо, дайте ему побарахтаться в этом, ребята. Как надо смотреть на что-нибудь? Черт, смотрите на это! Это ответ, и это ответ, к которому он в конце концов придет. Но как он смотрит на что-нибудь? Ну, он смотрит на это; и это будет его заданием на этот день. Он может думать, что есть хитрые способы смотреть на вещи. А вы не смотрите на них через разные цветные стекла. Или скосив глаза? Или глазными яблоками? Чего только нет. Дайте ему решить эту задачу. Как вы наблюдаете что-нибудь? Хорошо, позвольте ему выдумывать системы наблюдений. Если он хочет больше знать и иметь меньше проблем со своей женой, ему лучше научиться наблюдать за своей женой.

Вот как можно справиться с этим: нужно привести кого-то в состояние, в котором он сможет учиться. Вот как можно привести человека в Саентологию. Вы должны привести его в состояние, в котором он сможет учиться, и затем показать ему, что есть что-то, что можно изучить, и затем показать ему, что существует знание о том, как учиться, и существует знание о том, как применить это в учебе. И действуя в такой последовательности, вы добьетесь большой победы.

Это может быть первичным методом для того, чтобы справляться со своими личными ïðîáëåìàìè è ëè÷íîé æèçíüþ. Ýòî ìîæåò áûòü ïðÿìî çäåñü, прямо посреди Ãëàâíîé óëèöû. Он научится всем вещам, которых с ним раньше никогда не случалось. Он воспринимает как подарок то, что его наблюдение совершается. У вас берут это как дар. Вы скажете: “Два человека живут вместе, они смотрят друг на друга”.

Вы на самом деле ни разу не пробовали подойти к этому с такой стороны. Ваш обычный подход к индивидууму — это: “Мы можем помочь тебе, мы можем сделать тебя сообразительнее, мы можем сделать для тебя это, мы можем сделать для тебя то, мы можем помочь тебе поправиться”. Мы пытаемся говорить с ним — с тем, кто не способен к познанию.

Единственный случай, когда жена смотрит на него – это когда он приходит домой с отпечатком губной помады. Губную помаду она видит, она использует ее для своих губ постоянно. Фактически, это она отпечатала на нем эту губную помаду в это утро, когда он уходил на работу, но она об этом забыла. И сейчас имеет основания для развода: Он пришел домой с пятном губной помады на щеке. За весь день никто не сказал ему, что у него щека в помаде, видите? Но она может наблюдать губную помаду у него на лице. Конечный продукт.

Но если этот индивидуум не способен к познанию, тогда, конечно, он не может понять даже те слова, которые вы ему говорите, то есть он вне общения. Дело не в том, что мы скучно или неумело общаемся. Он просто не воспринимает. Если он не способен к познанию — он не сможет даже воспринять ваше высказывание.

Вы говорите о наблюдении, в любом очень большом городе вы можете притянуть самые дикие трюки для демонстрации не наблюдательности, если вам взбредет в голову этим заняться. Самые чудные вещи происходят незамеченными в больших городах. Вы не поверите. Я сам делал мистификации из этого. Я делал из этого самые забавные мистификации; это вознаграждалось сторицей. Я, например, говорил девушке – когда бы я ни шел по Бродвею в районе 42-й улицы, вы всегда могли рассчитывать, что я говорю девушке, с которой я иду: “Знаете вы, что нью-йоркцы никогда ничего не видят?”

Так что проваливается не ваш подход — вы просто не достигаете его [т.е. человек вне общения с вами]. Тут есть большое различие, между этими двумя случаями. Все, что вам нужно сделать — поднять человека в состояние, где он сможет воспринимать. Сделайте этот первый шаг первым. Поднимите его туда, где он сможет воспринимать вас.

“О? Нет!”

Ну, он будет очень счастлив узнать, что есть способы чему-то научиться. Он будет очень счастлив узнать это. Он будет очень счастлив узнать, что есть способ расширить свое представление об окружающем мире.

“О, да, делайте что хотите. Я имею в виду, что какой-нибудь малый может упасть здесь замертво, кто-нибудь может выхватить пистолет из кармана и пристрелить кого-нибудь насмерть, и прохожие даже не замедлят шагов. Вам нужно действительно быстро перегородить тротуар. Будь это длительная драка, они остановились бы на перегороженном участке тротуара, поскольку не могли бы пройти, тогда они бы остановились и обязательно стали бы следить за дракой. Вы можете возбудить любопытство, перегородив тротуар и разыскивая что-нибудь, но прежде чем разыскивать, вам надо перегородить тротуар, и тогда они тоже будут искать. Но это очень, очень смешно, они никогда ничего не видят".

Но вы немедленно увидите, что столкнулись с проблемой настоящего времени. Существует множество вещей, с которыми у него проблемы, и если бы он мог больше узнать о них, он научился бы справляться с этими проблемами. Так что вы сталкиваетесь с проблемами настоящего времени того человека, с которым вы говорите. Понимаете? Его основная проблема настоящего времени связана с неспособностью к познанию. Понимаете, если бы он мог больше узнать о женщинах, у него бы не было проблем с женой. Можно свести это к такому простому показателю.

“О, я вам не верю!” – возьмите какую-нибудь девушку из Усть-Хлебосольска.

Конечно, ему никогда не приходит в голову, что есть еще какой-то способ чему-то научиться, который он еще не использовал. Поэтому если он просто узнает, что способ узнать что-то еще о женщинах существует, что существует способ подхода к сбору данных в данной области, способ стать более сведущим в ней, то он немедленно ухватится за вас руками и ногами, потому что сможет применить эти знания к своим проблемам, не через прямой процессинг, а через прямой инструктаж.

“Знаете, что я могу стать прямо здесь на углу 42-й и Бродвея поцеловать вас, и ни один человек даже не глянет в нашу сторону”.

Вы говорите: “С твоей жизнью еще можно что-то сделать. Надежда есть”.

“Не верю!”

“Да?”.

“Хорошо, я покажу вам!” Да-а! Всегда получалось, всегда получалось. Чудесная техника. Это будет гонорар, если кто-нибудь из молодых парней попробует это.

“Ну, об этом можно узнать больше”.

В любом случае, это удача, если вы используете такие не беспокоящие слова как наблюдение или рассмотрение или знакомство, – на самом деле вы можете нагромоздить из них целые горы; они действительно делаются очень, очень потрясенными. И когда вы учите кого-нибудь этому, то, что вам нужно сделать – это взять очевидное и развить его. Не лезьте на стенку, пытаясь дать им все – мы сейчас у руля. У нас есть технология обучения, видите? Она содержится в этих лекциях. К ней в любом случае нельзя много добавить. Она кажется совершенно законченной.

“Правда?”.

Вы скажете: “Мне надо обучить кого-то образованию". О, нет, нет, брат! Не предполагается, что ты будешь учить кого-то своей технологии образования. Давай обучим их вводным аспектам образования. Которые есть что? “Как вы узнаете о вещах?” Вы можете сесть и спросить это у себя: “Да, как вы узнаете о вещах? Ну, вы узнаете о вещах путем того, что смотрите на них, ощущаете их, слышите о них, читаете книги о них, смотрите, с чем они связаны. Вы можете установить это очень легко, но конечно вы приводите это к “чувствовать” или “наблюдать”.

Смотрите, не “ты можешь стать умнее” или что-нибудь такое, а “ты можешь узнать больше о том, что происходит вокруг тебя”.

Теперь, если это прорыв, который вы сделали с вашим очень, очень вводным и элементарным подходом к обучению, если вы сделали этот прорыв, отдайте себе отчет в том, что это можно применить ко все проблемам, которые есть у любого человека на Уровне 0 или Уровне 1. Вы можете дать ему все виды даровой информации о всех видах даровых вещей, которые были созданы специально для этого. Давайте посмотрим, как это.

“О, правда? Это интересно? Ага! Как это сделать?”.

Получается, что вам не стоит говорить: “Ну, давайте посмотрим. Я собираюсь научить этого малого Саентологии. Хорошо, есть такая вещь, как АРО. Хорошо, это Аффинити, Реальность, Общение, и они образуют треугольник, и так далее, и так…"

“Ну, есть техники, разнообразные техники изучения всего вокруг вас, которые совершенно удивительны, совершенно удивительны. И одна из них — наблюдать”.

“Где я? Что – что должно произойти?” Ну, он не знает, что существует хоть какое-то знание хоть где-то, которого бы он не знал. Он думает, все на свете уже открыто. Он не знает, что обществу нужно что-то еще искать.

“Правда?”.

Следовательно, то, против чего вы в Саентологии – это в действительности не подлость общества, или не упрямство общества, ни нежелание общества принять помощь, или какие-то другие такие вещи. Вы даже не против невежества общества. На самом деле вы против неверной технологии обучения общества, которое запрещает учить тому, о чем вы говорите, и запрещает учить тому, о чем можно узнать больше; против технологии, которая сводит на нет интеллект, которая замораживает индивидуума в непонимании чего бы то ни было, которая загоняет его в дубинноголовие, в которое нельзя никого загонять.

Видите, насколько глубоко это затрагивает суть? Вы наблюдаете. Вы думаете, что надо быть умным, чтобы научить кого-нибудь чему-нибудь. Нет, просто делайте очевидное; наблюдайте.

Другими словами, вы говорите с забитым, даже закостеневшим индивидуумом, которого тщательно и систематически, хотя и непоследовательно и неумышленно, разрушали, начиная с того первого дня, когда он сидел у мамы на коленях и спросил: “Мама, что такое кот?”

“Говоришь, что хотел бы знать больше о своей жене? Отлично. Вот, есть хороший пример. Вот, случалось ли тебе наблюдать свою жену?”.

И тогда она сказала: “Не приставай ко мне сейчас”.

“Нет!”.

“Так, понятно. Кот это не-приставай-ко-мне-сейчас".

“Отлично. Теперь, я скажу тебе, что надо делать. Первый урок в познании учебы — просто научиться наблюдать. Просто научись смотреть на что-нибудь. Только это. Как ты смотришь на что-нибудь?”

Он – продукт образовательной системы, которая грозит расстрелять его у социальной стенки из социальных пулеметов, если он не он не получит оценку “5” по каждому предмету и не окончит университет лучшим среди своего класса, тогда как он даже не понимает, что означает слово школа.

И оставьте его поплавать в этом. “Как надо смотреть на что-нибудь?”. Черт, надо смотреть на это! Вот ответ. И это ответ, к которому он, в конце концов, придет. Ну, как на самом деле посмотреть на что-нибудь? Надо посмотреть на это. И это станет его проблемой дня. Он думал, что необходимы какие-то хитрые способы смотреть на вещи. Через всякие цветные стекла? Скосив глаза? Нужны ли вообще для этого глаза? Чего только не придумает! Пусть он решит эту задачу. Как наблюдать что-нибудь? Пусть он выдумывает системы наблюдений. Если он хочет больше знать и иметь меньше проблем со своей женой, ему лучше научиться наблюдать свою жену.

Все борется, все задействовано против того, чтобы этот индивидуум когда-нибудь стал более сообразительным и более образованным, и вы должны выступить вперед с большим объемом знаний, который этот индивидуум принял бы с распростертыми объятиями.

Это был бы основной метод справляться со своими личными делами и своей личной жизнью. Он находится прямо там, прямо посреди Главной улицы. Он научится множеству таких вещей, которые раньше никогда не приходили ему в голову. Он считал само собой разумеющимся, что умеет наблюдать. И вы считали это само собой разумеющимся. Вы думали: “Раз два человека живут вместе, то они оба смотрят друг на друга”.

Но в начале его расстреляли в языках пламени на предмете обучения, для начала, и вот что может означать для него “учиться дальше”. Более того: вы, возможно, не сможете существовать, потому что все учебные материалы плохи, потому что вас расстреляют, если вы не знаете их, или еще какую-нибудь дикость вроде этой вы пройдете в его голове. Другими словами, линия общения забита. Какая линия общения забита? Линия общения забита на обучении. Вот вам распространение обучения.

Единственный случай, когда жена смотрит на него — это когда он приходит домой с отпечатком губной помады. Губную помаду она видит — она постоянно ею пользуется. На самом деле, она сама и сделала этот отпечаток утром, когда он уходил на работу, но забыла об этом, так что теперь у нее появляются основания для развода. Он пришел домой с пятном губной помады на щеке. За весь рабочий день никто не удосужился сказать ему, что у него щека в помаде. Но она может наблюдать — губная помада у него на лице. Конечный продукт.

А знаете ли вы, что обучение само по себе есть блистательный инструмент распространения, и он может срабатывать, как пушечное ядро? И я уверен, что если вы начнете использовать это, вы обнаружите, что идете быстрее, чем вы могли думать. И я дам вам лишь одно маленькое предостережение по этому поводу: не становитесь слишком занятыми наукой по отношению к обучению, в вашем обращении к предмету. Просто подберите самые очевидные мысли об обучении и сделайте их самыми “научными” мыслями, потому что не имеет значения, насколько “научно” вы обращаетесь с очевидным. Человек все равно сможет видеть это.

Кстати о наблюдении. В любом большом городе можно выкидывать самые дикие трюки, демонстрируя отсутствие наблюдения. Самые дикие вещи происходят в больших городах незамеченными. Вы не поверите. Я сам часто злоупотреблял этим. Я частенько злоупотреблял этим; это приносило приятнейшие минуты. Я, например, говорил девушке — прогуливаясь с ней по Бродвею в районе 42-й улицы, я непременно ей говорил: “Знаешь ли ты, что нью-йоркцы никогда ничего не видят?”.

Некоторые люди хотят, чтобы вещи были выстроены в некую страшную башню сложности по этому предмету. Хорошо, просто позвольте ему выстраивать ее в предмете наблюдения, до тех пор, пока она не начнет достигать небес. Он ведь не придет ни к чему, кроме наблюдения. Он получит, в финальном рассуждении, факт, что вы наблюдаете путем наблюдения. Вот тот конечный вывод, которого ему предстоит достичь. Не важно, сколько систем он разовьет для того, чтобы выполнять наблюдения, он неизбежно придет к этой мысли.

“О? Нет!”.

Он не сможет не узнать ничего, и то, что он узнает, будет об обучении, и, если он будет наблюдать вещи. И вы получите глубокую, баснословно простую мысль этого персонажа, с которой, если вы четко передадите ее и успешно ее получите, вы сможете совершено внезапно полностью согласиться. И вы получите это маленькое: “Эй, а ты знаешь!” “Что – да-а! Да-а! А если я наблюдаю свою жену – а, да! Что она делает? Как она выглядит, когда я с ней говорю? Ну, я должен это проверить". И благодаря знакомству с “Подойди-отойди” *“Подойди-отойди” (“дотянись-отпусти”): Под “подойди” имеется ввиду дотронуться или подержать. Под “отойди” имеется ввиду отодвинуться, отпустить. “Подойди-отойди” – это очень простой, но крайне мощный метод дать человеку освоиться и вступить в общение с вещами, что позволит ему больше быть причиной и лучше управлять ими. и посредством наблюдения своей жены, он добьется меньших проблем с ней. Он станет с нею более знаком, он лучше поймет ее.

“О, да, делай что хошь. Какой-нибудь малый может упасть здесь замертво, кто-нибудь может выхватить пистолет из кармана и пристрелить другого, и прохожие даже не замедлят шага. Чтобы что-то было замечено, нужно активно мешать им пройти. Даже если там драка, они остановились бы только в том случае, если бы это мешало пройти — тогда они бы остановились и, наконец, обратили бы внимание на драку. Можно возбудить любопытство, перегородив тротуар и рассматривая их, но прежде чем начать их рассматривать, надо перегородить тротуар, и только тогда они тоже начнут смотреть. Как это ни забавно — они никогда ничего не видят”.

Вы говорите с людьми, которые полностью оторваны от жизни. Обучение, конечно, есть один из лучших способов в мире, чтобы это исправить.

“О, я не верю!”

Спасибо.

Эта девушка откуда-нибудь из Айовы *В смысле: из провинции. Айова — штат в основном земледельческий. .

“Я могу встать прямо здесь, на углу 42-й и Бродвея, и поцеловать тебя, и никто даже не глянет в нашу сторону”.

“Не верю!”.

“Хорошо, показываю!”. [аудитория покатывается со смеху].

Да! Всегда получалось, всегда получалось. Чудесный метод. Если кто-нибудь из присутствующих молодых парней попробует его, с него проценты!

Как бы то ни было, вся суть в таких приевшихся словах, как наблюдение, рассмотрение или опыт, — совершенно обычные вещи. Но на самом деле вы можете поставить их на вершины гор. Это действительно нечто очень важное и поразительное.

И когда вы учите этому кого-то, вам нужно взять очевидное и развить его. Не тужьтесь, стараясь дать им все сразу — мы сейчас у руля. У нас есть технология обучения. Она содержится в этих лекциях. К ней в любом случае нечего особо добавлять. Она выглядит достаточно целостно.

Вы скажете: “Мне надо учить кого-то образованию”. О, нет, нет! Не предполагается, что вы будете учить кого-то своей технологии образования. Давайте обучим их вводным аспектам образования. В чем они состоят? “Как что-то познавать?”. Сядьте и задайтесь этим вопросом.

Как что-то познавать? Познать что-то можно, глядя на это, ощущая это, слушая об этом, читая об этом книги, изучая, с чем это связано. Вы можете установить это очень легко, но, конечно, это сводится к “чувствовать”, “наблюдать” и тому подобному.

Теперь, если эту классификацию вы проделаете в отношении самого-самого вводного и элементарного подхода к познанию, если вы сделали это, осознайте, что это все легко применимо ко всем проблемам, с которыми сталкивается кто угодно на Уровне 0 или Уровне 1. Вы мимоходом получите все богатство информации в отношении этого. Давайте посмотрим на это.

Так что не стоит говорить: “Ну, давайте посмотрим. Я преподам этому малому Саентологию. Хорошо, есть такая вещь, как АРО. Это Аффинити, Реальность, Общение, и они образуют треугольник, и так…”.

“Где я? Что происходит?”. Он не знает о существовании какого-либо знания где-либо, которого бы он не знал. Он думает, что все на свете уже открыто. Он не замечает, что обществу чего-то недостает. Посмотрите на то, как кто-то там на улице станет жаловаться по поводу прошлой жизни или еще чего-то.

Вы можете взять какого-то парня, который будет вопить как придурок о том, что имплантов не существует, начать ему говорить: “Так, скажи это слово”, и дать ему пункт из линейного графика Гелатробуса, и Э-метр сделает “блююю”, и он тоже сделает “блююю”, и потом дайте ему следующий пункт: “Скажи это слово”. “Блююю, блююю”. Ну, если имплантов нет, то отчего все это происходит? Э-метры сами по себе такие штуки не выдают. Но зачем так с ним поступать?

Следовательно, то, с чем вы имеете дело в Саентологии — это в действительности не подлость общества, и не упрямство общества, и не нежелание общества принять помощь. Это даже не невежественность общества — на самом деле вы имеете дело с неверной технологией учебы общества, которая блокирует познание того, о чем вы говорите, и блокирует познание того, о чем можно знать больше. Вы сталкиваетесь с технологией, которая губит интеллект, вмораживает индивидуума в тотальное непонимание, загоняет его в одеревенение, которое нельзя назвать хорошим состоянием.

Другими словами, вы говорите с отмороженным, окаменелым индивидуумом, которого тщательно и систематически — хотя совершенно непоследовательно и неумышленно — разрушали, начиная с того первого дня, когда он сел маме на колени и спросил: “Мама, что такое кот?”.

И тогда она сказала: “Не приставай сейчас ко мне”.

“Так, понятно. Кот это не-приставай-сейчас-ко-мне”.

Он — продукт образовательной системы, которая грозит расстрелять его у социальной стенки из социальных пулеметов, если он не получит оценку “5” по всем предметам и не окончит университет с красным дипломом — хотя он даже не понимает, что означает слово “школа”.

Все было задействовано для того, чтобы этот индивидуум никогда не стал более сообразительным и образованным. И вы приходите к нему с гигантским объемом знаний, ожидая, что он примет вас с распростертыми объятиями?!

Его с самого начала расстреляли в языках пламени по предмету обучения — вот что может означать для него “учиться дальше”. Более того: вас просто не может быть, потому что все материалы по учебе плохи, потому что его расстреляют, если он чего-то не знает — в его голове возникнет что-то такое вот. Другими словами, линия общения просто блокирована. Чем она блокирована? Учебой. Вот вам распространение учебы.

А вы понимаете, что учеба сама по себе есть отличный инструмент для распространения, и она срабатывает молниеносно? Я уверен, что вы сами в этом убедитесь: как только вы начнете использовать это, вы не успеете справляться с притоком.

Я дам вам лишь одно маленькое предостережение по этому поводу: не становитесь слишком наукообразны по отношению к учебе, при работе с этим предметом. Просто берите самые очевидные аспекты учебы, не старайтесь сделать их “наукообразными”, потому что не имеет значения, насколько “наукообразно” вы обращаетесь с очевидным. Человек все равно сможет видеть это. Понимаете?

Некоторым нравится, когда в учебе все выстроено в виде некой гигантской башни сложностей. Хорошо, пусть он выстраивает ее на основании наблюдения, до тех пор, пока она не достигнет небес. Он ведь не придет ни к чему, кроме наблюдения. Он получит, в конце концов, доказательство того, что наблюдение суть просто наблюдение. Вот окончательный вывод, который ему предстоит получить. Независимо от того, сколько систем он разработает для выполнения наблюдений, он неизбежно придет к этой мысли.

Он не сможет не познавать, если будет наблюдать вещи. И таким образом вы можете довести до его осознания любую глубокую, поразительно простую мысль подобного рода, и внезапно добиться совершенного согласия с его стороны. И вы получите: “Эй, а ты знаешь! Что — да! Да! Когда я наблюдаю свою жену — о, да! Что она делает? Как она выглядит, когда я с ней разговариваю? Ну, мне стоит попрактиковаться в этом занятии”. И просто благодаря “подойди-отойди*” и наблюдению своей жены, он будет иметь с ней меньше проблем. Он станет с нею более знаком, он будет лучше понимать ее.

Вы говорите с людьми, которые совершенно не наблюдают жизни. Учеба, конечно, один из лучших способов на свете, чтобы это исправить это состояние.

Благодарю вас.